Ирина Шанина - Эвтаназия

Однако ни в первом, ни во втором варианте не фигурировал меценат Кош. А теперь вот он сидит напротив меня, говорит ужасные вещи, а я слушаю как идиотка, но ничего не записываю… Ой, кстати… Я машинально схватилась за шею — не потерялась ли флэшка в форме сердца.

— Что такое, Василиса Михайловна? — мгновенно среагировал Кош. — Что вы там прячете?

— Украшение, — честно ответила я. — Кулон… Дорогой, от Сваровски…

— Женщины, — понимающе сказал он. — Вместо того чтобы задуматься над тем, как выйти из сложной ситуации, думают о всякой ерунде.

— А мне лично, — я откинулась на спинку кресла, — ситуация очень даже нравится. Когда бы еще представился случай попасть в святая святых элитного поселка.

— Это да, — согласился он. — Вы только забываете одну маленькую, но очень существенную деталь… Вы отсюда не выйдете, Василиса Михайловна. И друг ваш тоже отсюда не выйдет.

— Не нужно меня пугать. — Я приложила массу усилий, чтобы голос не дрожал, а он таки был склонен дрожать. — Я вам не верю. Это, знаете ли, как в хирургии. Главное — не операция, главное — послеоперационный период. Убить легко…

Тут я запнулась… Он вполне может поинтересоваться, откуда я знаю, что убить легко. И мне будет нечего ответить — никакого личного опыта в этом вопросе у меня нет. Упреждая реплику оппонента, я быстро произнесла:

— Ну, это я погорячилась, не совсем легко, конечно. Убийство требует определенных навыков или состояния аффекта. Я имела в виду, что гораздо сложнее сделать так, чтобы тебя не посадили за содеянное. Позвольте поинтересоваться, куда вы собираетесь спрятать два трупа?

— Уверяю вас, это не проблема, — спокойно ответил меценат, и вот тут мне стало по-настоящему страшно.

Страх иногда парализует человека, а иногда, напротив, очень стимулирует мыслительный процесс. Терять нам с Булатом было нечего (кроме жизни, разумеется), поэтому я пошла ва-банк:

— Это несправедливо!

— И в чем же, позвольте узнать, несправедливость?

— Вы же сами говорили, что даете всем шанс вытянуть джокер. Так почему вы отказываете в этом мне? Боитесь проиграть? — позлорадствовала я и сама же ответила на свой вопрос: — Конечно боитесь. Потому что до этой минуты все карты, что мне выпадали, я разыгрывала неплохо.

Кош задумался, а потом неожиданно встал:

— Пойдемте, Василиса Михайловна.

— Куда? — насторожилась я и на всякий случай добавила: — Без Булата никуда не пойду.

— Пойдемте, там решим, — кивнул он и быстро пошел к двери, через которую вышли Добрыня, Булат и Вадим с Ингой.

Я вскочила и рванула за ним. Мы столкнулись в дверях, произведя немало шума. Из соседней комнаты выбежал перепуганный Добрыня, за ним Булат. На его плечах, пытаясь ему помешать, висели Инга и Вадим. Кош поднял руку:

— Всё под контролем!

Они остановились, только Инга еще продолжала цепляться за шею Булата. Добрыня укоризненно взглянул на меня:

— Ты в своем репертуаре. Без шума не можешь. И когда только до тебя дойдет, что по-настоящему большие дела вершатся тихо. Боюсь, что никогда.

В свете нашего разговора с Кошем Добрыни-но «никогда» приобрело довольно зловещий смысл.

— Все в порядке, — успокоил своего адъютанта Кош. — Мы с Василисой Михайловной нашли компромиссный вариант.

Добрыня удивился, однако ничего не сказал.

— Я решил дать ей шанс… — начал Кош.

— Напрасно, — перебил шефа Добрыня. — Вы ее не знаете так, как знаю я…

Кош пожал плечами, показывая тем самым, что не принимает всерьез Добрынины слова.

— У нее пистолет, — напомнил Добрыня.

— Ты же знаешь, что это не поможет, — ответил Кош.

— Только в вашем случае не поможет. А вот если она в кого-нибудь из нас попадет…

— Я решил дать ей шанс, — повторил меценат. — Это не обсуждается. Проводи Василису Михайловну.

Добрыня тронул меня за плечо:

— Пошли.

— Только вместе с Булатом, — выдвинула я ультиматум.

— А вот так мы не договаривались, Василиса Михайловна, — вновь заговорил Кош, только тон его теперь стал сухим и деловитым. — Шанс дается вам, и никому больше.

— Не волнуйся за меня, — вступил в разговор Булат. — Иди и постарайся не упустить единственный шанс.

Четвертая по коридору комната, где мне предстояло «не упустить единственный шанс», оказалась намного меньше гостиной. Здесь не было каминов, статуэток и антикварной мебели. Впрочем, и неантикварной тоже было не густо — маленький диванчик посередине, журнальный столик, на котором красовался какой-то агрегат, демонстрационная панель на стене. И всё!

— Присаживайтесь, Василиса Михайловна!

Я обернулась; Кош стоял в дверях и явно не собирался заходить сюда.

— Я сейчас уйду, — пояснил он. — А вы нажмите на кнопку, там справа, сбоку… И потом можете начинать игру. Она трехмерная, поэтому все будет выглядеть как в реальной жизни.

— Цель игры? — спросила я.

— У каждого своя, — улыбнулся он. — Я не могу знать вашу цель.

Я села в кресло и демонстративно сложила руки на груди, чтобы он понял — в его присутствии я ничего включать не собираюсь. Пусть выйдет из комнаты, тогда я… А что я тогда? Дверь здесь одна, ведет, как я знаю, в коридор. Другого выхода нет. Есть, правда, окно. Закрытое… По идее здесь не должно быть высоко, второй этаж Сейчас он выйдет, я включу эту хрень, что стоит на журнальном столе, — пусть они думают, что игра началась. Может быть, придется даже немного поиграть. На тот случай, если кому-нибудь взбредет в голову проверить, что я тут делаю. А потом я попытаюсь удрать и вызвать подмогу. Милицию… Если нужно, могу пойти с повинной в районную Службу безопасности, тем более здесь недалеко — до Киевской минут шесть быстрым шагом.

— Да, Василиса Михайловна, — Кош по-прежнему стоял в дверях, — чтобы у вас не появился соблазн уйти по-английски, не прощаясь, придется вам потерпеть компаньона.

Он выглянул в коридор:

— Мальчик, Мальчик, ко мне.

По паркету простучали когти, потом появился кошмарный оскал, который с большой натяжкой можно было бы назвать улыбкой, после чего появился сам Мальчик То самое косматое чудовище, которое вполне могло бы претендовать на включение в первую пятерку списка «самые страшные собаки всех времен и народов».

— Он полежит здесь, у дверей, — пояснил Кош. — Вы не будете возражать?

Можно подумать, что, если я буду возражать, собаку уберут.

— Ну что же, — меценат начал закрывать дверь, — удачной игры!

Дверь захлопнулась. Мальчик постоял несколько секунд, немигающе глядя на меня, потом немного покружился, как бы выбирая место поудобнее, и лег, перекрыв мне возможные пути к отступлению.

Я постаралась забыть о том, что в двух метрах от меня лежит собака-убийца, и переключилась на агрегат, стоящий на журнальном столике.