Светлана Алешина - Нервы на пределе

Очнулась я, судя по всему, достаточно быстро. Голова гудела и совершенно не хотела соображать.

«Господи, — подумала я, — да что же в самом деле происходит?»

Оторвать голову от пола и приподнять ее повыше, чтобы была возможность хоть немного осмотреться, все это стоило мне больших усилий. Но попытавшись это сделать, я опять провалилась в небытие.

…Сознание медленно возвращалось. Слегка приоткрыв глаза и обведя взглядом окружающее пространство, я ничего, кроме белых стен, не увидела. Еще не совсем понимая, где нахожусь, я попыталась восстановить в памяти события последнего часа. Это оказалось не так уж и сложно. Голова немного болела, но соображала вроде бы нормально. Я прекрасно помнила почти все. А еще понимала, что все-таки нахожусь не в своем кабинете и не в салоне «Мерседеса»!.. От этой пронзившей меня мысли я даже привстала и тут же, почувствовав полет в небытие, рухнула обратно.

— Вам следует лежать спокойно и не делать резких движений, — услышала я голос над собой.

— Где это я? — на всякий случай спросила я, хотя, конечно же, уже начала догадываться.

— Вы в больнице. У вас легкое сотрясение мозга, и вам надо немного отдохнуть, — тут же проинформировал тот же голос.

«Могла бы и не спрашивать, — подумала я. — Все-таки сотрясение я получила. Очень приятно».

Я вернулась к своим размышлениям.

А что, если это не в меня стреляли, а в Виталика? Машина-то его. Но, с другой стороны, Виталик дал мне машину. Только он один знал, куда и на чем я еду… Значит, и организовать он мог все это и сам… Но зачем? А может, он просто подставил меня? Предположим, он каким-нибудь способом узнал о готовящемся покушении и послал меня. Глядишь, меня грохнут, а он куда-нибудь смоется на время, и все прекрасно… Но потом я подумала, что такая версия как-то не складывается и все это плод моего больного воображения. Похоже, у меня действительно в голове что-то сдвинулось.

— С вами хочет поговорить представитель милиции, — услышала я уже знакомый голос. — Вы можете говорить?

— Могу, — согласилась я, хотя встречаться со следователем у меня не было никакого желания. Но чем быстрее будут соблюдены все формальности, тем лучше будет для меня же.

Для удобства общения я приподнялась, израсходовав на это сложное движение почти все свои наличные силы, и села, облокотившись на подушку. Буквально в ту же минуту зашел тот, кого мне уклончиво назвали «представителем».

Это был сам майор Здоренко, собственной персоной.

Мы с ним уже встречались неоднократно за последние два года и успели, некоторым образом, подружиться, что, впрочем, никогда не мешало ему хамить при каждой нашей встрече.

Зайдя ко мне, он начал прямо с порога орать своим зычным голосом:

— Привет, Бойкова! Все черным пиаром балуемся, да? Рекламные акции, понимаешь, со стрельбой усраиваем? — но, увидев меня живой, он явно обрадовался, как ребенок найденной игрушке.

— Не моя работа, — принялась открещиваться я, — не мой стиль.

— Да знаю, знаю, — усмехнулся он, присаживаясь рядом с моей кроватью на стул. — Твой стиль — это кого-то обрызгать чернилами, а потом говорить, что ты борешься за справедливость. Как себя чувствуешь?

— На-а-рмально, — слегка заикаясь, ответила я.

В общем-то я тоже была рада встрече и сидела, довольно улыбаясь.

— Ну, что, Бойкова, — даже как-то по-отечески мягко спросил Здоренко, — опять вляпалась? И как тебе голову только не оторвало! Врезались вы прилично. Мои поздравления тебе, правда, уже запоздалые, — усмехнулся он.

— Какие поздравления? Как там Виктор? — заволновалась я.

— Жив и здоров твой фотограф, вот уж кому повезло, так это ему! Три ранения, и все касательные. Царапины, можно сказать, его уже вчера и выписали.

— Вчера? — переспросила я и задумалась о том, сколько же я пробыла без сознания, но почему-то спросить об этом побоялась.

— Машина у тебя новая, — хитро сощурив глаза, проговорил Здоренко.

— Спасибо, конечно, только это не моя машина, — равнодушно ответила я. — Мне ее дал один знакомый.

— Хорошие у тебя знакомые, а главное, добрые, Бойкова, твою не мать! — в сердцах воскликнул он. — Да когда же ты выйдешь замуж и наконец-то перестанешь влезать куда ни попадя?! Родишь ребенка, можно и не одного. Будешь жить, как все!

— Не хочу, как все, — тут же парировала я.

Эти солдафонские наставления и нравоучения происходят каждый раз, когда мы встречаемся. Я к этому привыкла и отношусь снисходительно. К тому же, если разобраться, майор не такой уж и плохой человек.

— Ладно, Бойкова, — махнул он рукой, убедившись в очередной раз в тщетности своих попыток меня образумить, — давай рассказывай.

— Просто моя машина сломалась, а надо было ехать по делу, мне и дали тот самый «мерс». Нечего в общем-то рассказывать.

— А вот я так не думаю, — жестко сказал Здоренко, и тут послышался телефонный звонок.

Майор вздрогнул, потянулся к карману, но потом, поняв, чей телефон звонит, протянул руку и взял сотовик с тумбочки, стоящей рядом с кроватью.

— Твой, что ли? — проворчал он, повернув аппарат и давая его мне в руки.

— Алло, — слабо произнесла я, надеясь, что это звонит Фимочка.

Мне сейчас как раз не хватало его неизбывного оптимизма. Он бы смог меня развеселить.

— Это Ольга Юрьевна? — уточнил на другом конце провода совершенно незнакомый голос.

— Да, — слегка растерянно ответила я.

— Завтра в десять ноль-ноль. Касицина, дом 5. Жду у арки с бабками.

Я не успела больше ничего сказать, а в трубке уже были гудки.

Майор, вероятно, поняв, что происходит что-то неординарное, затаился и молчал, давая мне время подумать. А думать было о чем. Теперь я, кажется, все вспомнила и все поняла, и нужно было принимать решение.

— Ну что у тебя, проблемы? — почти нежно прогорланил майор Здоренко. — Что это тебя так перекосило-то?

— Да, у меня проблемы, — твердо ответила я.

— Ну, слава богу, призналась, — вздохнул майор, — и для этого нужен был только один звонок. Интересно, что же от тебя хотят на этот раз? Уж не собираются ли тебя лишить невинности?

Как ни серьезна была проблема, но я не удержалась и фыркнула, проглотив смешок.

— Увы, — вздохнула я, — они хотят всего лишь денег.

— Фу, какая проза! — подыграл мне майор. — И много они хотят?

— Триста тысяч долларов.

— А почему не четыреста? — серьезно спросил майор. — Или не пятьсот? А ну рассказывай все!

Я и рассказала, не вдаваясь в мелкие подробности и опуская, на мой взгляд, ненужные детали.

— Ясно, — как-то даже на сей раз тихо проговорил Здоренко, нахмурив брови. — Ты, как всегда, в своем репертуаре. Говоришь много, но сказанного мало.

Я поняла, что ему почти ничего не понятно из того, что я говорила сегодня, и что он просто откажется спасать меня завтра.