Светлана Алешина - Африканские страсти

— Господи, — вскочил со своего места Юрий, — о чем ты говоришь, Настя! Зачем нам что-то менять? К тому же я не могу терять клиентов из-за твоей дурацкой прихоти. На Западе очень чтят семейные традиции, а у меня полно контрактов с иностранцами. Да половина из них сразу прекратит со мной все контакты, как только узнают, что я бросил жену и двоих детей. Если я не состоятелен в семье, то я не состоятелен и в делах. У нас не Голливуд, где подобные вещи только прибавляют популярности.

Он сел и нервно закурил.

— Но ты же обещал, — настойчиво повторила Горецкая.

— Давай оставим все как есть, — положил он свою руку на ее.

— Я должна уехать, — она подняла лицо.

Глаза ее горели и были похожи на глаза сумасшедшей.

— Ты не понимаешь… — она всхлипнула.

Лариса поняла, что приближается кульминация этого дела, и на всякий случай набрала номер Карташова.

— Олег, ты не можешь ко мне сейчас приехать?

— Срочно? — удивился Карташов.

— Да.

— Хорошо, а в чем дело?

— Если все будет хорошо, то мы сможем раскрутить Горецкую.

— Каким образом?

— Все подробности на месте. Подъезжай в «Чайку» сейчас.

— Ну, ладно… — Карташов искренне недоумевал.

— Я жду у себя в кабинете. Поторапливайся, а то все пропустишь.

Она положила трубку.

— Кому вы звонили? — голос Клубнева звучал глухо.

— Своему хорошему другу, — постаралась успокоить его Лариса.

Клубнев кивнул и повернулся к экрану.

— Мне надо уехать. Я хочу в Москву! Это город моей юности, моей молодости! Как тогда мы любили!..

Юрий с удивлением посмотрел на Горецкую.

— Настя, с тобой все в порядке? — осторожно спросил он.

— Да, со мной все в порядке. Мой сын курит анашу и сбивает на своей машине проституток. Моя дочь трахается со всеми подряд. Моему мужу нет ни до чего дела, кроме своей карьеры. Мой любовник меня бросает. У меня все нормально! — истерично выкрикнула она.

— Настя, перестать, пожалуйста, — поморщился Юрий. — Ты не в театре, и не стоит входить в роль. Никто тебя не бросает. Ты замечательная женщина, и я не хочу тебя терять.

— Это все слова. Они ничего не значат.

— Мне пора вмешаться, — вдруг встал со своего места Клубнев. — Подождите, — остановила его Лариса. — Вполне может быть, что все еще только начинается.

— Юра, — умоляюще продолжала говорить Анастасия Николаевна, — возьми меня в Москву. С твоими связями я устроюсь в один из театров. Мне все равно в какой, лишь бы играть. У меня будет своя квартира, а ты будешь часто приходить ко мне.

Юрий скептически смотрел на Горецкую.

— Мне надо уехать, — продолжала она, нажимая на второе слово. — Надо! Меня тут обвиняют черт знает в чем.

«Вот! Вот где начало самого главного!» — внутренне торжествовала Лариса.

В этот же момент Юра настороженно поднял голову и с интересом посмотрел на Анастасию Николаевну.

— Что значит «обвиняют»? — не понял он. — Кто обвиняет?

— Да так, ерунда, — беспечно махнула она рукой. — Просто стажер-милиционер, как ее там, Лариса-крыса, слишком много себе позволяет. Ты бы узнал, может, ей денег надо. Что это она так выслужиться старается? А может, следователя хочет заарканить? — Горецкая даже улыбнулась и допила вино. — Но он же совсем еще мальчик…

— О чем ты говоришь? — нахмурился Юрий.

Клубнев весь напрягся и, казалось, был готов пробуравить монитор взглядом. Лариса держала его за рукав, чтобы он, не дай бог, не бросился по направлению к кабине и все не испортил.

Горецкая тем временем сделала паузу и манерно спросила:

— Ты мне поможешь?

— В чем?

— Нет, сначала скажи, что поможешь… — в голосе ее послышались капризные нотки.

— Настя, я не господь бог. В чем должна состоять моя помощь? — равнодушно спросил Юрий.

— Не знаю. Доказать все равно ничего нельзя. А бабка и так была старая.

Лариса с облегчением вздохнула. Именно для того, чтобы были сказаны эти слова, она и затеяла всю эту операцию с вызыванием мужа. Однако, похоже, Горецкая решила излить свою душу не мужу, а любовнику.

— Господи! — Клубнев обхватил голову руками. — Какая еще бабка? Она что, бредит?

— Не думаю, — серьезно ответила ему Лариса.

— Она мне даже снилась! — повысила голос Анастасия Николаевна.

— Может быть, ты объяснишь все-таки, что случилось? — спросил Юра.

— Понимаешь, это произошло случайно, но… — замялась Горецкая. — В общем, по моей вине умерла бабка. Но она была очень старая и все равно бы умерла, — поспешно добавила она, замечая, как постепенно вытягивается лицо собеседника.

— Ты что? Рехнулась? Настя, какая бабка? Почему? Что она тебе сделала? — обрушил он на нее град вопросов.

— Я же сказала, что так получилось, — виновато посмотрев на Юрия, опустила глаза Горецкая. — У нее оказалась очень хорошая память, и она многое помнила… А тут еще все эти события…

— Что она могла помнить? О чем? Какие события? — продолжал недоумевать Юрий.

— Я должна отсюда уехать, — театрально заламывая руки, сказала Горецкая. — Я должна…

Клубнев тем временем схватился руками за голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону как маятник.

— Господи, моя карьера… — внезапно простонал он. — Я только начал вставать на ноги. Настя, что ты натворила?

Он внезапно вырвал свою руку, которую держала Лариса, и бросился к выходу из кабинета. Лариса не стала его останавливать.

И в этот момент в ее кабинет вошел капитан Карташов в штатском.

— Ну что опять за спешка? — недовольно спросил он.

— Тихо, садись и смотри, — оборвала его Лариса, указывая на кресло. — Давай немного подождем. Она уже призналась, и все это записано на пленку. А сейчас, я думаю, развернется пьеса под названием «Отелло». В роли Дездемоны выступит Анастасия Горецкая, а в роли мавра — депутат городской думы Иван Клубнев.

— А дальше?

— А дальше появимся мы.

— Не возражаю…

Карташов пожал плечами и уставился на экран.

— Юра, выйди, пожалуйста, — прозвучал глухой голос Клубнева.

Он уже стоял на пороге кабинки для «конфиденциальных» разговоров. Горецкая, вздрогнув, уставилась на мужа так, как будто увидела привидение. Юра же, удивленно вскинув брови и усмехнувшись, встал.

— Извини, старик. Так получилось.

Он похлопал депутата по плечу и вышел из кабины. Казалось, он был рад, что все закончилось именно так. Похоже, что признания Горецкой и ее приставания насчет Москвы ему самому были неприятны.

— Ты что, за мной следил? — вскочила Анастасия Николаевная со стула.

Ее глаза пылали праведным гневом.

— Делать мне больше нечего, — устало ответил Клубнев. — Сядь на место и перестань из себя опять кого-то изображать. Я не знаю всех твоих ролей и сейчас не оценю твоей игры.

Горецкая хмуро посмотрела на мужа и села.