Кэтрин Пейдж - Тело в плюще

— Послушай, мне нужно с тобой поговорить.

Прин обернулась.

— Конечно. Ну, что у тебя?

Мэгги оглянулась. Высказывать во всеуслышание одолевавшие ее сомнения она не хотела.

— Струсила? — негромко спросила Прин. — Только не говори, что ты никогда в жизни ничем подобным не занималась. Держу пари, «Регламент» Роберта [12] «Регламент» Роберта — Справочник по парламентской процедуре, составленный на основе правил, принятых в Палате представителей. Подготовлен в 1876 военным инженером генералом Г. Робертом. ты знала наизусть уже лет в десять. И не волнуйся, я всегда буду рядом, так что на мою помощь можешь рассчитывать. Быть серым кардиналом, силой за троном — это по мне. — Мэгги облегченно вздохнула. Конечно, Прин права. Она руководила всегда и везде, и Пелэм в этом отношении всего лишь еще одна школа. Нет, не так, Пелэм есть Пелэм! Но Прин будет рядом. Они вместе, они одна команда.

На следующее утро она проснулась еще до рассвета и от волнения не смогла больше уснуть. Будить Бобби не хотелось, и Мэгги долго лежала в постели, смакуя миг триумфа. В какой-то момент из памяти выскочила произнесенная Прин фраза — «серый кардинал», но она тут же заменила ее другой, «рождена для роли лидера».

Да, рождена. И будет лидером.

В тот же день на собрании первого курса 1970 года Маргарет Хоуорд была избрана президентом класса, а Гвен Мэнсфилд его казначеем — в полном соответствии с решением, принятым накануне в прачечной Фелтона. Соперничество носило острый характер — Прин, похоже, оказалась не единственным в кампусе «создателем королей», — но Мэгги все собрала больше голосов. Речь ее приняли хорошо, особенно шуточное обещание сделать своим приоритетом изменение формулировки «три ноги на полу» на «две ноги на полу».

Когда собрание закончилось, Прин схватила Мэгги за руку и потащила за собой из зала, не обращая внимания на тех, кто подошел поздравить новоизбранного президента.

— Сегодня особенный день. Давай поднимемся на башню.

— Разве она не закрывается после четырех? — удивилась Мэгги.

Возвышающаяся над главным административным корпусом готическая башня была видна на расстоянии нескольких миль от колледжа и доминировала над окружающим кампус преимущественно равнинным пейзажем. Студентам разрешалось подниматься на нее только парами, с десяти до четырех часов дня, за исключением воскресенья. На верхний этаж шел лифт, а за массивной дверью, вызывавшей смутные ассоциации со средневековым поместьем, находилась короткая винтовая лестница, заканчивавшаяся еще одной дверью, за которой и располагалась небольшая обзорная площадка с прекрасным видом на окрестности. Далеко, на горизонте, виднелся Бостон, Город на Холме, на другой стороне — далекие горы, а между ними крохотный городок Южный Пелэм.

— Я знаю, где прячут ключ — этот секрет передается от матери к дочери из поколения в поколение. По крайней мере моя его передала. Раньше, еще до того, как студенткам разрешили курить в кампусе, она с подругами забиралась наверх, дабы предаться запретному влечению. Ну же, идем!

Мэгги ничего не оставалось, как последовать за ней — сначала неохотно, поскольку ее всегда пугала высота, потом, поддавшись настроению Прин, с нарастающим нетерпением. Все страхи и сомнения улетучились с последним шагом. Охваченная восторгом, она закружилась, совсем как недавно в комнате, но уже не рассмеялась, а торжественно произнесла:

— Мы как будто на крыше мира.

— Нет, — поправила Прин. — Без как. Мы и есть на крыше мира.

И она рассмеялась.

Дорогой Макс,

Как я уже говорила тебе в День благодарения, здесь, если сильно не задумываться, не так уж и плохо. Девчонки разные. Есть такие, от которых блевать хочется — эти перед свиданием в выходные наряжаются в кашемир и обвешиваются жемчугом, а в остальное время ходят неряхами. На лекциях они только тем и занимаются, что вяжут свитера и шарфики для своих гарвардских, йельских, дартмурских и, наверно, даже принстонских дружков. После занятий их можно найти в общей комнате у нас на этаже, где они курят и играют в бридж. Какие-то мозги у них должны быть, иначе бы их просто сюда не приняли, но я этого как-то пока не заметила. Понимаю, нехорошо так говорить, но временами они меня просто достают. В будущей жизни — в каком-нибудь Уэстчестере или Коннектикуте — походы в клуб ради бриджа и продолжение того же, что было до Пелэма и продолжается здесь. Другими словами, безделье. Ближе к уик-энду они затягивают корсет потуже с тем, чтобы позволить бойфренду пройти до второй базы, но не допустить к третьей — пока на пальчике не засияет обручальное колечко, а родители не согласуют дату помолвки.

Извини, что пишу обо всем этом. Сама не хотела. Может быть, я закончу брюзжащей старой девой — худшей участи, если верить большинству здешних дам, и быть не может, — но уж лучше превратиться в угрюмую каргу, чем жить так, как они. О таких писал Сэлинджер в рассказе «Дядюшка Вигили в Коннектикуте». Я бы предпочла отказаться от музыки. Между прочим, поэтому и пишу. Просто не могу не поделиться с тобой! Наконец-то нашла преподавательницу. Не зря наводила справки на музыкальном отделении. Можно было бы, конечно, подыскать кого-то в Бостоне или Кэмбридже, но получилось бы слишком дорого. Эта женщина, Рут Хэмилтон, живет в Пелэме и преподает в музыкальном колледже Беркли. Мы договорились, что я буду присматривать за ее малышами в обмен на уроки. Детей двое, оба мальчики, шести и восьми лет. Не люблю нянчиться с детворой, но эти ребята молодцы. Не нытики (да и подгузники, к счастью, менять не надо!) Миссис Хэмилтон считает, что я могла бы поработать летом в Беркли, но мне так хочется домой. Ужасно скучаю по городу. Ты, наверно, не меньше.

Я уже рассказывала о подругах. Они ничего, с ними даже весело. Самое большое приключение — спуск с горки за общежитием на подносах, которые мы украли в столовой в ночь Большого Блэкаута. (Ты ведь возвращался тогда на пароме на Стейтен-Айленд и сам видел, как исчез вдруг целый город!) Конечно, такое случается раз в жизни, и все немножко сходят с ума, но все же хотелось бы, чтобы девочки не были такими зажатыми. Родственной души я среди них не нашла. Выделяется разве что Прин, самая шикарная из всех. Они с сестрой живут в городе и любят не только «Фэб Фор» (хотя в Джордже и впрямь что-то есть!). Семейка по-настоящему богатая — городской дом в Ист-Сайде, еще один, громадный, в Хэмптонсе, — но девчонки не задаются, в отличие от одной зануды, постоянно твердящей о «папочкином личном самолете». Рождественские каникулы — здесь это так называется — мы собираемся провести вместе. Других религий здесь не признают. Четвертой будет соседка Прин по комнате, Феб, из Бедфорд-Хиллз. Ее я пока не раскусила. На Прин она буквально молится, что немного странно, но зато умница. Мы с ней в одной группе по английскому, и она выдает подчас такое, что мне бы и в голову никогда не пришло. Мне она кажется немного незрелой — застряла где-то на стадии подросткового обожания. Помнишь, какой я была в седьмом классе, когда во всем подражала Ванде Ландовски? Прин ничем особенным не выделяется, но в том, что она прославится однажды чем-то невероятным, я не сомневаюсь. Ее сестре, Элейн, должно быть нелегко. Она умна и мила, но постоянно в тени Прин. Здесь уж ничего не поделаешь.