Наталья Никольская - Все сошли с ума

Надо сказать, что я не просто снисходительно, но, можно сказать, с воодушевлением отношусь к продуктам языкового творчества моих подчиненных. Для меня это, если хотите, показатель их физического и морального здоровья. Изобретательская жилка, юмор, спокойная ирония, терпимость, живой интерес к происходящему, быстрая реакция, умение общаться — вот то, что я ценю в людях. Если к этому добавить работоспособность, исполнительность, сообразительность, расторопность, деловитость, энергичность, не говоря о специальных профессиональных навыках, то вы получите набор тех качеств, согласно наличию которых я подбирала свою команду.

Возглавляя службу безопасности фирмы «Кайзер» в течение трех лет, я имела возможность убедиться, насколько важно составить себе трезвое представление о людях, которые работают вместе с тобой.

Взять к примеру Алискера Мамедова, моего секретаря-референта. Энергичный, выдержанный, подтянутый, корректный, он тем не менее склонен подчас излишне увлекаться, брать инициативу на себя, как бы исподволь нарушая субординацию. Таким образом, его понятное желание быть самостоятельным имеет свою оборотную сторону. У него есть еще одна ахиллесова пята. Какая?

Если я вам скажу, что он обладает незаурядной внешностью, искрометным обаянием, хорошими манерами, но при этом бывает излишне экспансивен и впечатлителен, думаю, вам не трудно будет догадаться, о чем идет речь. Женщины? Ну, конечно же, они!

Блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие, белые, цветные…

Он весьма разборчив, своего рода «гурме». Иногда он использует их, иногда они — его. Иногда он играет, забавляется, испытывает свою харизму, иногда влюбляется не на шутку, страдает, сохнет. И все это — на моих глазах!

К его чести нужно сказать, что он, как говорится, на все руки — от скуки! Отлично соображает, стреляет, водит машину, разбирается в электронике, умеет разговаривать с людьми.

Подождите, кто-то стучит.

Вершинина прервала свои записи.

— Войдите!

На пороге в длинном кожаном плаще появился Алискер.

— Валентина Андреевна, добрый день, — он положил папку и пару газет на свой стол и начал снимать плащ, — я только что из «Сигмы-А», носил им смету на утверждение.

— Ну и как?

— Конечно, сначала они заохали: «это грабеж», да «вы нас по миру пустить хотите!», ну, я им на пальцах объяснил, что к чему, они призадумались. В общем, договорились встретиться в четверг. Мне кажется, они должны согласиться. Хоть наши двери процентов на десять дороже, чем у «Преграды», но в комплексе с сигнализацией получается примерно та же цена. Да что я вам-то объясняю… Короче, я надавил на то, что наши двери надежнее.

— Понятно. Нам этот заказ просто необходим. Если получим, Мещеряков в восторге будет. Он мне все уши прожужжал: дело чести, дело престижа!

— У нас и так репутация солидная, — Алискер подсел к столу Вершининой.

— Любая, даже солидная репутация нуждается в постоянном упрочении. — Валентина Андреевна взяла со стола зажигалку в виде дракона с разверстой пастью. Когда она щелкнула кнопкой, его пасть извергла ярко-желтое пламя, от которого Валандра и прикурила.

— Чтобы наверняка заполучить «Сигм» в качестве заказчика, мне нужно знать, что я могу сбросить им хотя бы пять процентов.

— Считай, что у тебя есть такая возможность, только используй ее в самом крайнем случае!

— Естественно, что я мал…

Телефонная трель не дала Алискеру закончить его мысль.

— Погоди, — Валентина Андреевна сняла трубку, — Вершинина слушает.

— Это фирма «Кайзер»? — голос немолодого мужчины на том конце провода явно принадлежал человеку, привыкшему повелевать, но сейчас в нем сквозила некоторая неуверенность.

— Вы не ошиблись, — Вершинина выпустила тонкую струйку дыма и постучала указательным пальцем по сигарете, стряхивая пепел в большую хрустальную пепельницу, — с кем имею честь?

— Я вам обязательно представлюсь, — замялся мужчина, — но только при личной встрече, у меня к вам конфиденциальное дело, и я бы не хотел, чтобы о нашей встрече кто-нибудь узнал.

— Как вы это себе представляете?

— Могу я приехать к вам домой?

— Домой? — Вершинина искренне удивилась такому предложению, — вы что шутите?

— Мне не до шуток, Валентина Андреевна, скажите согласны вы или нет? — собеседник начинал проявлять нетерпение.

— Если у вас нет другого варианта… — что-то говорило Вершининой, что абонент действительно говорит серьезно.

— Тогда не будем откладывать нашу встречу, — мужчина вздохнул с облегчением, — назовите время, когда я могу к вам подъехать. Разумеется, ваше время будет оплачено, независимо от результата нашего разговора.

— Ну, это само собой, — Вершинина задумалась, — восемь часов вас устроит?

— Устроит, если вы не можете раньше, — согласился абонент.

— Тогда запишите адрес.

— Спасибо, я знаю.

— Вот как, — в голосе Вершининой появился металл, — тогда до встречи.

Она положила трубку и, сделав еще одну затяжку, смяла сигарету в пепельнице. Мамедов с интересом поглядывал на начальницу, но не произносил ни слова, ожидая, когда она сама что-нибудь скажет. Не дождавшись, он все-таки спросил:

— Очередной клиент?

— Может быть… — туманно ответила Валентина Андреевна.

— Черт бы побрал этот холод! — Болдырев встал из-за стола, на котором размещался пульт и, подойдя к радиатору, склонился над ним, простерев руки над своим горячим «другом».

— Да уж, тебе не позавидуешь! — поддел Толкушкин излишне теплолюбивого, по дружному мнению коллег, Болдырева.

— Помалкивай, писатель хренов! — огрызнулся тот.

— Вадим, — обратился Толкушкин к Маркелову, — тебе не кажется, что наш друг Сергей сегодня слишком агрессивен?

— Оно понятно и даже, я бы сказал, извинительно. — Поправив очки на переносице, Маркелов улыбнулся. — Вспомни, как все мы тут нервничали, когда на улице было плюс восемнадцать, а в дежурке стояла «болдыревская осень».

— Ну, вы, интеллигенты гребаные, все вам хиханьки да хаханьки! Жара, жара, — пищали. Ан вот и холод. Я как чувствовал, домой радиатор не унес. Небось когда с улицы прибегаете — сразу к нему — греться. Хотя по нынешней Антарктиде не мешало бы иметь здесь парочку таких.

— И еще тройку каминов, — ехидно заметил Толкушкин.

— А что? — ухмыльнулся Болдырев.

— Действительно, — подхватил Маркелов, — мы бы тогда чай не за этим кургузым столом пили, а усевшись перед камином.

— Еще бы кресел нам помягче! — на манер Обломова со слащавой мечтательностью произнес Болдырев.

— И каждому на колени — по гурии! — Плотоядно облизнулся Толкушкин.

— А это еще кто? — Болдырев приоткрыл рот.

— Темнота! — Толкушкин дефилировал вокруг стола, ловя свое искривленное отражение на крутых боках начищенного до блеска самовара. — Ну, это что-то вроде дриад и наяд. — Он лукаво улыбнулся.