Марина Серова - Бог велел делиться

Он решил снова вернуться в Тарасов. Андрей никак не мог смириться с мыслью, что перфильевские деньги потеряны для него навсегда. С параноидальной зацикленностью он ехал в Тарасов. А там снова отправился к матери Сергея, чтобы поговорить с ней: после смерти сына Тамара Григорьевна охотно общалась с теми, кто знал ее Сережу. Уже из этого разговора он узнал про некую влюбленную в Перфильева бывшую подружку Наташу Заманихину, которая живет одна в частном доме. А также узнал о женщине-детективе, которая проводит расследование смерти Сергея.

«Так вот где деньги! — подумал Андрей. — Эта детектив расследует, а Наташа, значит, ей платит… Платит из тех самых денег, которые Перфильев у нее оставил. Конечно, у нее, где же еще!»

И Андрей, раздобыв у ничего не подозревающей Тамары Григорьевны адрес Наташи, отправился туда. Ему наконец повезло: он застал не только Наташу, но и ту самую женщину, которая проводила расследование, — он узнал ее по описанию, данному матерью Перфильева. Она сидела за столом, а вторая крутилась возле плиты. Женщины при этом о чем-то разговаривали, Андрей отчетливо видел их обеих в окно. Дальше он медлить не стал: входная дверь была не заперта. Андрей осторожно потянул ее на себя, шагнул в тесные, пропахшие чем-то затхлым сени, прислушался и, убедившись, что женщины в доме находятся вдвоем, решительно шагнул в кухню. Они явно не ожидали его визита, и он почувствовал какое-то необъяснимое злорадство и даже азарт.

— Вот это я удачно зашел! — весело проговорил Андрей, доставая пистолет и направляя его на женщин. — Наконец-то пришла пора поделиться…

Я в упор смотрела на направленный на нас с Натальей ствол, потом подняла глаза на человека, который его держал. Что-то в его глазах показалось мне особенно страшным. В них словно плясали какие-то задорные искорки, казалось, человек сам не до конца понимает, что держит в руках настоящее оружие, а не игрушку, он словно ребенок, который играет в войну, и при этом ему весело.

«Он ненормальный, — холодея, подумала я. — Ну, конечно, это же и есть тот самый псих Голубков! Мы голову ломали, где его искать, а он вот сам нашелся…»

— Так, ну и… — начал со злобной усмешкой Голубков. — Где же бабки — извечный, блин, вопрос?

— Какие бабки? — вступила в диалог с психом я.

Жизнь научила меня, что не стоит грубить человеку с пистолетом в руке. Я решила завести с ним беседу и выбрать момент, когда он хоть чуть-чуть потеряет бдительность, тогда я смогу его вырубить. Пока что такой возможности не было, а мой собственный ствол покоился в моей сумочке. Я совершенно не предполагала, что он может понадобиться здесь. Конечно, сумку можно открыть, полезть в нее будто бы за сигаретами, например… Но для этого Голубкова нужно отвлечь, нужно, чтобы он расслабился.

— Какие-какие, такие! — передразнил Голубков, надвигаясь на нас обеих.

Наталья, по-прежнему прижимавшая полотенце к груди, вдруг оправилась от шока и заголосила. Это была не лучшая идея, поскольку Голубков решительно шагнул к ней и ударил пистолетом по голове. Заманихина упала на пол. Главная цель была достигнута — она прекратила орать и мешать Голубкову.

Я решила оставаться спокойной и не делать лишних движений, чего бы это ни стоило. Голубков пристально наблюдал за мной, размахивая пистолетом и время от времени косясь на беззвучно лежащую Наталью. Крови не было видно, стало быть, Голубков просто оглушил ее.

Однако этого показалось ему мало, и он, вынув из кармана, видимо, заранее приготовленную веревку, принялся связывать Заманихиной руки. На меня он просто зашипел:

— Тихо, блин! Поняла?

Я просто кивнула в знак согласия.

Покончив со связыванием рук Натальи, Голубков полностью переключил свое внимание на меня. Он взял стул, уселся на него прямо напротив меня и, вперив в мое лицо свой ненавидящий взгляд, спросил:

— Ты кто?

— Я Татьяна Иванова, — честно ответила я, — могу паспорт показать, — и полезла в сумочку, якобы чтобы продемонстрировать документы Голубкову, а на самом деле чтобы достать ствол.

Голубков, однако, не поверил. Он рассмеялся мне прямо в лицо. Более того, он прикрикнул:

— Руки!

Видимо, он имел в виду то, что мне не стоит лезть к себе в сумочку ради моего же здоровья и благополучия.

Я пожала плечами и снова приняла позу покорности судьбе.

— Так, где бабки, знаешь? — перешел к делу Голубков, удовлетворенно хмыкнув в ответ на то, что я подчинилась его приказу не дергаться и сидеть спокойно.

— Нет, — честно ответила я. — И вообще я слабо понимаю, о чем идет речь…

— Тебе объяснить, что ли? — угрожающе надвинулся на меня Голубков.

— Если с помощью пистолета, то не надо, — я по-прежнему пыталась сохранить спокойствие. — Если вы меня так же оглушите, — я кивнула на лежавшую рядом связанную Заманихину, — то будете искать свои деньги в одиночестве. А так — я, может быть, помогу… Если вы объясните, конечно, в чем дело.

Голубков некоторое время молчал, переваривая мои слова.

— Так, я вижу признаки интеллекта, — наконец произнес он.

«Спасибо, лучшего комплимента мне в жизни не делали!» — внутренне прокомментировала я, предпочтя вслух вообще ничего не говорить.

— Я знаю, что ты здесь не слу-чай-но! — зловеще произнес он по слогам. — Ты здесь совсем не случайно! Совсем не случайно! Ты расследуешь смерть одного человека. А он, этот человек, очень мне нужен… И поэтому ты здесь не случайно.

— Что же вам от этого человека нужно? — спросила я.

— А ты не догадываешься? — по-прежнему сохраняя зловещий тон, спросил Голубков. — Бабки нужны, которые он у меня спер!

— Но это не я убила этого человека, если, конечно, вы имеете в виду некоего Сергея Перфильева…

— Его, его, — закивал Голубков, трясясь от злобы.

— Если даже я и расследую его убийство, то понятия не имею о деньгах! — сказала я.

— Понятно, понятно, — пробормотал Голубков. — Значит, не знаешь, где деньги, да?

— Не имею понятия, — почти не слукавила я.

— А вот я думаю, что они здесь, — медленно проговорил Голубков, поднимаясь со стула.

— Ну, тогда и ищите их здесь, — пожала плечами я. — Я-то при чем тогда?

— Ты-то при чем?

Голубков повторил мой вопрос и слегка задумался. Похоже, этот вопрос с точки зрения логики поставил его в некий тупик. Но ему было важно сохранять психологическое преимущество в разговоре, подкрепленное покуда весьма серьезным преимуществом в виде заряженного пистолета. Поэтому он ответил, не обращая внимания на логику:

— А потому, что ты здесь сидишь. Вот поэтому ты и при чем.

В принципе, его ответ был неважен. На его стороне сейчас была сила.

— Ну, вообще-то, я думаю, что вам куда больше могла бы помочь вот эта дама, — я кивнула на неподвижную Заманихину, — но вы сами вырубили ее. Она хотя бы знала этого вашего Перфильева, я же вообще в этой истории ни при чем.