Марина Рощина - Прощай, мафия!

— Может быть, у нее было два мобильных телефона?

— У нее был один телефон, — заверила следователя Натали. — Это могут вам подтвердить ее друзья и знакомые. Если Инга и вправду была в тот вечер у Андреади, то по другой причине.

— Возможно, — согласился Фролов. — Но, честно говоря, это не снимает мои подозрения в ваш адрес.

— Все ваши подозрения — это чистой воды домыслы, — заявила Крушинская. — У вас нет ни одного факта.

— Да, конечно, — согласился Фролов. — Но посудите сами, уважаемая Наталья Юрьевна. Только у вас были и мотив, и возможность совершить поджог в Доме моды Андреади. Только у вас были и мотив, и возможность подменить кокаин на героин в сумочке Инги Скворцовой. Если поглядеть на дело с этой точки зрения, то чистой воды домыслы медленно, но верно превращаются в жизнеспособную версию.

— Я понимаю ваше желание поскорее найти виновника, но я уверяю, вы идете по ложному пути. Я не поджигала Дом моды Андреади и не убивала Ингу. Хотя бы потому, что Инга приносила моему агентству фантастический доход. И знаете, что… Пожалуй, я скажу вам, кто убил Ингу Скворцову. Конечно, не потому, что очень хочу вам помочь. Просто надеюсь, что тогда вы оставите меня в покое.

— Любопытно послушать.

— Инга была звездой. И как у всякой звезды, у нее были поклонники. В том числе и один сумасшедший. Этот парень преследовал ее буквально по пятам. Караулил и днем и ночью, везде, где бы она ни появилась. Правда, он ничего не требовал от нее, для него было величайшим счастьем, если Инга соглашалась сесть в его машину. Вот он ее и убил. Когда узнал, что Инга вышла замуж. Он был сумасшедшим. Полным параноиком. А такие вполне способны убить из-за ревности. Вспомните хотя бы Дугарову.

— Дугарова призналась в убийстве своего мужа.

— А вы спросите этого парня! Может, и он признается в том, что убил Ингу.

— Чтобы спрашивать, нужны основания. А все ваши обвинения в адрес неизвестного поклонника Скворцовой — это, извините, домыслы. Более того, — насмешливо прищурился Фролов, — ваши попытки обвинить другого человека производят впечатление, что вы пытаетесь отвести подозрения от настоящего преступника… то есть от вас.

— Вы чертовски проницательны, — усмехнулась Натали. — И что вы собираетесь со мной делать? Посадите в тюрьму?

— Для начала мы поедем в прокуратуру, и вы дадите подписку о невыезде. А заодно и побеседуем в менее приятной, но более располагающей к откровенности обстановке.

— Заманчивая программа. А нельзя ли перенести ее часика на два? Я все же хотела бы попасть на похороны Инги, — сказала Натали, пристально глядя следователю в глаза.

Кирилл Фролов задумался. Отвлеченно от расследования Наталья Крушинская очень нравилась ему. Сильная, умная, волевая женщина, которую не сломят ни жизненные невзгоды, ни чужие мнения. Сегодняшний разговор окончательно его в этом убедил. И породил противоречивое чувство: Кирилл не сомневался, что Натали по уши завязана в этом деле, и в то же время был уверен, что она не причастна ни к убийству, ни к поджогу.

А с другой стороны: кто же еще? Он ведь ничего не придумал, когда сказал, что только у нее были убедительный мотив и возможность совершить оба преступления.

— Вы можете поехать на похороны, — наконец ответил Кирилл.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Но как воспитанный человек я не могу не проводить вас на это мероприятие.

— Боитесь, что сбегу? — усмехнулась Натали.

— Нет, мне просто приятно ваше общество, — ответил Кирилл. И ни на йоту не покривил душой.

В мемориальном зале кладбища, где проходила церемония прощания с Ингой Скворцовой, народу собралось немного. Кирилл удивился — все-таки Инга была востребованной моделью и известной личностью.

— Подиум — не то место, где можно найти друзей, — шепотом объяснила ему Натали. — А из родственников у нее, кажется, были только отец и старшая сестра. Ну и муж, конечно, — невозмутимо добавила она.

— Ну, он вряд ли сможет прийти на похороны.

— Да, — согласилась Натали. — Это было бы слишком по-книжному.

Кирилл огляделся по сторонам. Среди людей, пришедших проститься с Ингой, он заметил несколько знакомых лиц, в основном сотрудники модельного агентства. Почти у самого выхода, прислонившись к стене, стоял журналист Андрей Ветров, который из-за необходимости облачиться в строгий костюм счастливо избежал участи выглядеть Филиппом Фетровым. Его коллеги Зориной-Старцевой на горизонте не наблюдалось. Кирилл усмехнулся: неужто ребята так и не помирились после памятной ссоры в кафе?

Слева стоял фотограф Роман Калугин. Выглядел он неважно: с помятым лицом, всклокоченными волосами и в несвежем костюме, будто всю ночь пьянствовал в дешевом кабаке, а под утро свалился спать там же под столом. Его глаза были пусты, землистого цвета лицо абсолютно ничего не выражало, и только гримаса боли время от времени искажала его черты. «Оплакивает Ингу? Или похмелье?» — гадал Кирилл Фролов.

— А вот и он, — шепнула ему на ухо Крушинская.

— Кто?

— Тот парень, о котором я говорила. Обожатель Инги. Вон он, стоит в углу, в сером костюме! В очках и с белой розой в руке.

Наконец-то Кирилл Фролов увидел человека, горе которого было велико и неподдельно. С окаменевшим лицом он смотрел туда, где на гранитном постаменте возвышался гроб с телом Инги. Он не замечал никого и ничего вокруг, и поэтому Кирилл мог спокойно его рассмотреть. Давным-давно, еще в университете, на занятиях по криминалистике им описывали психологический портрет людей, склонных к созданию кумиров и фанатичному поклонению, чуть ли не обожествлению их. Парень выглядел почти хрестоматийно: серая, ничем не примечательная внешность; лицо без признаков выдающегося интеллекта, спокойный флегматичный нрав. Кирилл Фролов отлично помнил и еще об одной особенности людей этого типа: под влиянием своих навязчивых идей — а идолопоклонничество, бесспорно, к ним относится — такие люди вполне способны на неадекватные поступки, в том числе и на убийство.

Должно быть, Кирилл слишком пристально разглядывал незнакомца, потому что парень вдруг повернулся и поймал его изучающий взгляд. Кирилл отвернулся. И почувствовал, что они поменялись ролями.

Теперь парень изучал его. И, судя по всему, сделал правильный вывод. Потому что, не дождавшись окончания прощальной церемонии, начал осторожно пробираться к выходу.

Паренек определенно разглядел в нем мента. И тут же решил уйти. На воре и шапка горит?

«Наградила же природа-мама рожей, — раздраженно думал Фролов. — Подвиги в стиле Володи Шарапова мне явно не угрожают. И все же… куда он так рванул? В любом случае я должен его остановить».