Марина Рощина - Прощай, мафия!

— Поговорим, — спокойно ответил Зотов.

— Как собираешься погашать долг, Зотов? На тебе вон и одежонки-то нет. А за трусы твои много не дадут…

— Так ты об этом пришел поговорить, Макс? — разочарованно отозвался Зотов. — А я думал, ты хочешь обсудить коллекцию. Знаешь, честно говоря, я не хочу сегодня думать о делах. Приезжай ко мне завтра в офис, там и побеседуем. Кстати, Макс, как бы ты хотел получить свой долг? Наличными? Или перевести на твой расчетный счет?

— Ты чё, издеваешься, Зотов? — в ярости взвизгнул Макс. — Толик, Николаша!

Со зверскими физиономиями, решительно сжав кулаки, парни угрожающе двинулись на Зотова. Но тот продолжал стоять как ни в чем не бывало, со снисходительной ухмылкой на лице.

— А куда смотрит охрана? — спокойно спросил он. — Почему в кабинете владельца Дома моды, да еще и в его присутствии посторонние позволяют себе черт знает что? Шапошников, — обратился он к охраннику. — Покажи товарищам выход.

— Какой хозяин? — не понял Шапошников. — Ты чё мелешь, Зотов?

В ответ Зотов повернулся к зрителям спиной и спокойно приподнял свои длинные волосы. На шее у него красовалась татуировка — буква «М» в виде сложившей крылья бабочки.

— Мика, — представился он.

Со дня памятного показа прошла неделя. За это время жизнь героев тех событий сильно изменилась.

Ирина Дугарова вернулась в тюрьму. Сотрудникам ОМОНа удалось освободить заложницу, но сам Родичкин сумел ускользнуть: когда бойцы отряда окружили машину, за рулем сидела Дугарова, а похититель загадочным образом испарился. Впрочем, скоро эта загадочность легко разрешилась. Хитрый Родичкин не зря так упорно рвался в трафик. В запруженном машинами тоннеле он, как и обещал, усадил Дугарову за руль, а сам, угрожая пистолетом, перебрался в одну из ползущих рядом машин. Поиски так и не увенчались успехом.

Ирина Дугарова после спасения чудесным образом переродилась: она чистосердечно призналась в совершенном преступлении и теперь терпеливо дожидалась решения суда.

Дела следователя Кирилла Фролова резко пошли в гору: успешно распутанные резонансные дела добавили ему авторитета и в глазах коллег, и у руководства.

Журналистка Старцева, больше не опасаясь навредить провидению, опубликовала статью «Прощай, мафия!». И уже целую неделю почивала на лаврах, откровенно задирая нос перед коллегами. Поставить ее на место было некому — Андрей Ветров еще не вернулся из командировки.

Но самые значительные изменения претерпели судьбы Софии Полонской и Михаила Зотова. За считаные дни София стала звездой. Имя ее не сходило с первых полос журналов и газет, пишущих о моде. Чтобы взять у нее интервью, приходилось записываться в очередь. Ее беспрестанно приглашали на съемки телевизионных программ и светские мероприятия. На ближайшее время были запланированы показы ее коллекции в Милане и Париже.

Дела у Мики Зотова складывались не так блестяще, но тоже неплохо. Адвокаты Андреади с радостью ухватились за нового клиента и гарантировали, разумеется небескорыстно, в кратчайшие сроки уладить юридическую часть вопроса. Дело обещало быть не слишком хлопотным. Близких родственников у Андреади не обнаружилось, и никто, кроме Зотова, на наследство не претендовал. А пока Зотов жил в шикарном загородном доме Андреади и откровенно умирал со скуки.

Чтобы немного развлечься, он решил устроить небольшую вечеринку, на которую пригласил татуировщика по кличке Амстердам и журналистку Аню Старцеву. Они сидели на полу в огромной гостиной, пили пиво, и под влиянием алкогольных паров Зотов решил сделать новую татуировку. Он собственноручно набросал мастеру рисуночек — змею, изогнувшуюся буквой «S», на что не отличающаяся особым тактом Старцева заявила, что таким образом он решил увековечить имя София. Зотов горячо запротестовал, мол, это змея, и больше ничего. Однако, судя по тому, как он покраснел, стало ясно: «акула пера» угодила прямо в точку.

— Какая у тебя все-таки замечательная профессия, Зотов. Ты — муза. Слушай, на нее где-то учатся или это врожденное? — глубокомысленно спросила Старцева. Она и на трезвую голову не отличалась особой молчаливостью, а уж после бутылки пива и вовсе болтала без умолку. — Он — муза, Амстердам. Запомни это. Сначала благодаря ему зажглась звезда Андреади, теперь — Софии Полонской. Слушай, Зотов, давай с тобой дружить. Может, и я создам что-то великое?

— Расслабься, Старцева. Тебе это не угрожает, — огрызнулся Зотов.

— Подумаешь, — обиделась журналистка. — Может, я уже великая. Во всяком случае, только я догадалась, что ты — Мика.

— И как же ты меня вычислила?

— Очень просто. Я никак не могла понять, зачем Лучано поручил тебе украсть коллекцию, которую он уже купил у Андреади. Зачем ему было нужно, чтобы ты опекал Софию? А потом увидела на фотографии Андреади татуировку двух переплетенных букв «А», очень похожих на летучую мышь. Чем-то она очень напоминала рисунок из завещания. И я подумала: может, это тоже татуировка? И ее делал тот же мастер, что и Андреади? Позвонила в салон, номер которого был записан в справочнике у Андреади, и узнала, что он называется «Амстердам». А ты что-то болтал об Амстердаме, который зарабатывает кучи денег и ездит на бээмвухе. А еще ты говорил, что обыграл в карты Версаче. И я подумала: может, ты Мика? Тогда-то я впервые и предположила, что истинной целью Лучкова было вовсе не уничтожение Андреади. Зачем Лучков подослал к Софии Мику? Может, чтобы Полонская стала великим модельером? Как и все деловые люди, Лучков мистифицирует все, что связано с творчеством, вот он и решил подстраховаться. Чтобы проверить версию, мне нужно было выяснить два обстоятельства. Во-первых, узнать, сделала ли София коллекцию. Во-вторых, выяснить, Мика ты или нет.

— Значит, ты для этого с меня рубашку срывала? Хотела посмотреть татуировку?

— Я ж не знала, что она у тебя на шее! Впрочем, потом я ее и так увидела. Когда затягивала тебе галстук. Извини, что чуть не задушила. Это я от неожиданности.

— И к чему было устраивать целый спектакль? — пожал плечами Зотов. — Могла бы просто спросить.

— Так бы ты мне и ответил! Зачем-то ведь скрывал, что ты Мика!

— Ты ж сама ляпнула, что Мика будет первой, кого заподозрят в убийстве Андреади. И потом, я сомневался, что Андреади утопился. Слишком уж он себя любил.

— Тебя, наверное, тоже. Иначе не оставил бы тебе все имущество.

— Ты отлично знаешь, зачем он это сделал, — криво усмехнулся Зотов. — Он просто использовал меня, а потом выбросил, как ненужную вещь. Когда Егорова предложила ему деньги — взамен на то, что он пристроит ее нового протеже. А потом, после статьи Белостоцкой, Александр вспомнил обо мне. Наверное, думал, что, если я вернусь, дела его снова пойдут в гору. Все они одинаковы, эти звезды, — горько заметил Зотов. — И он, и София. Впрочем, мне все равно. Не такое уж это удовольствие — шагать по подиуму. А уж теперь, когда у меня такая прорва денег, мне вообще никто не нужен.