Оксана Обухова - Пристрелите загнанную лошадь

— Не могли бы вы, в таком случае, прямо сейчас связаться с этими знакомыми и попросить их отправить по моему адресу телеграмму-молнию такого содержания: «Срочно приезжай. Бабушка тяжело больна. Мама.»

Антон кивнул, а Туполев спросил:

— Где собака зарыта?

— Во-первых, — начала я, — мне нужна свобода маневра. Во-вторых, мне нужно как-то оправдать свое отсутствие в течение ближайших суток.

— Зачем? — хмуро спросил господин магнат.

Я не думала, что Туполев продолжает не доверять гостье, скорее всего, такая въедливость была ему привычна. Вопросы он продолжал задавать по инерции, по привычке быть в курсе дела.

Впрочем, взглянув снизу вверх на хмурого мужика в пузырящихся на коленках штанах, невольно усмехнулась. На лице Туполева отпечаталось такое любопытство, что не прочитать его было просто невозможно. «Ну-ка, ну-ка, посмотрим, в каком порядке мыслит существо в юбке? Если вообще мыслит», — говорило мужское лицо.

Я очень устала от насмешек, угроз и оправданий, но, тем не менее, терпеливо внесла ясность:

— Самоед откуда-то узнал, что Кирилл находится у меня. То есть, и все последующие мои передвижения будут вызывать его интерес. Я бога молю, чтобы он не догадался о нашей встрече. Мне надо как-то оправдать свое отсутствие в квартире в течении ближайших суток и не вызвать его опасений. Я ясно выражаюсь? — Антон кивнул за всех. — Моя бабушка умерла три года назад. Об этом не знает никто из соседей, но все отлично осведомлены о том, что в квартире моей мамы нет телефона, а в том же доме, где она живет — почта на первом этаже. Мама часто посылает мне телеграммы. Молния придет ночью, кто-нибудь из соседей обязательно позвонит мне на сотовый и сообщит о телеграмме. Такое уже было. Мама не смогла связаться со мной по мобильнику и отбила телеграмму. Все! — выдохнула я и поторопила Антона: — Сделайте это, пожалуйста, прямо сейчас. Уже поздно. Послезавтра я начну набегами появляться в квартире и говорить соседям, что бабушку перевезли в областную больницу и я безотлучно нахожусь у постели больной.

Данная развернутая речь произвела нужное впечатление и мужики перестали сомневаться в умственных способностях существа с помадой на губах. Очередной кивок головы Антона, был произведен с заметным, внимательным уважением. Парень откланялся и убежал в другую комнату, звонить в мой родной Городок.

— Может быть, тебе отсидеться здесь? — с приятной заботливостью спросил господин олигарх.

— Нет, спасибо. Я уж как-нибудь сама.

— Адрес оставишь?

Я помотала подбородком.

— У вас есть номер моего мобильника, этого достаточно.

— А ты не пропадешь с концами? — в голосе Назара прежняя подозрительность.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты кого-нибудь на ленточки порезал.

Туполев усмехнулся:

— Интересно ты обо мне думаешь.

Я могла бы ответить «сам виноват, заслужил», но промолчала и сделала вид, что не приняла всерьез упрека.

Самое надежное и непредсказуемое убежище для человека в бегах, это дом его врага. Безусловно, я рассчитывала, что ищейки Туполева не начнут разыскивать меня в течение ближайших суток и требовать отчета, но, тем не менее, подстраховалась. Вот уже сорок восемь часов я чувствовала себя измученной, загнанной лошадью, и не известно, сколько времени мне потребуется на отдых, на систематизацию данных; на изобретение ловушки для Самоеда. Я не могла себе позволить роскошь дружеского приюта. Я пошла к врагу, туда, где меня начнут разыскивать в последнюю очередь.

Шесть лет назад я приехала в этот Город. Подала документы в приемную комиссию Университета и успешно завалила первый же экзамен по математике.

Но духом не упала, так как еще по слухам, блуждающим в Городке, знала и была готова — без связей, репетиторов из приемной комиссии или просто денег, поступит на экономический факультет практически невозможно. Невзирая на потом и кровью заслуженную серебряную медаль, на приличное знание математики. Я перебросила документы на заочное отделение и поступила в ВУЗ без проблем. Все экзамены сдала на отлично.

Какое-то время я прилежно зубрила экономические науки, снимала на двоих с такой же студенткой заочницей комнату в коммуналке и работала продавщицей в шикарном салоне свадебных нарядов. На эту приятную, непыльную работу в центре города я устроилась просто чудом. Зашла с подружкой поглазеть на кружева и наткнулась на хозяйку салона.

— У вас какой рост, девушка? — с прищуром, спросила немолодая полноватая женщина.

— Метр семьдесят пять, — раскрасневшись, как полевая гвоздика, мяукнула я.

— Работу ищите?

Как опытная и умная владелица магазина с маху разглядела во мне нищую студентку, до сих пор, убей, не пойму. Видимо, блеск в глазах и смущение выдали.

Инна Владимировна предложила мне место, легко соблазнила достойным окладом и поставила лишь одно условие — все девушки, работающие в салоне, должны без капризов надевать платья и дефилировать перед богатыми и привередливыми клиентами. Мой рост и объемы забили последнюю брешь в размерном ряде салона. В магазине уже работали толстенькая крепышка, худенькая нимфетка и две версты коломенские с кустодиевскими формами. Мне досталось обслуживание невест толстосумов, то есть девушек блондинок, приближенных к эталону 90-60-90, рост сто семьдесят пять плюс кошелек потенциального мужа.

Мой потенциальный жених Виталий Островский пришел выбирать свадебное платье двоюродной сестре Елене. Так сказать, в качестве моральной и спонсорской поддержки.

Я меняла наряды, скользила по невысокому языку подиума и никак не могла понять, в чем причина столь продолжительного дефиле — невеста ткнула пальцем в первое же надетое на мне платье.

— Не могли бы сделать фотографии трех последних моделей? — вежливо, но слегка высокомерно попросил хозяйку господин, сидевший рядом с, разинувшей рот от восхищения невестой.

— Желание клиента — закон, — улыбнулась Инна Владимировна, и меня быстренько сняли в трех платьях и шести ракурсах.

Клиент, тем временем, без раздумий оплатил тот самый первый наряд для сестры Елены, по «случаю», кстати сказать, оказавшийся и самым дорогим.

Много позже, когда мы уже как следует познакомились, Елена рассказала мне, что происходило дальше. Виталий принес домой фотографии, разложил их на столе перед матушкой Анной Леопольдовной и сказал:

— Вот, мама. На этой девушке я женюсь.

— Ангел. Чистый ангел, — сказала матушка и одобрила выбор. Как я узнала в последствии, больше всего Анне Леопольдовне глянулась моя «гнедая масть» — темно-каштановые с золотистым отливом волосы.

Не смотря на все вышеизложенное, ухаживал Виталий красиво. Дарил цветы и безделушки, водил в кино, театры и рестораны, был вежлив, ненастойчив и совершенно обворожителен. Стопроцентный мальчик из хорошей семьи, я влюбилась моментально.