Николай Томан - Избранное. Компиляция. Книги 1-9

— Не положено иметь таковых тайным агентам, — усмехнулся полковник и тоже посмотрел на фотографию Мухтарова, приклеенную к удостоверению личности. — Забыл разве, что в шпионские школы отбирают людей с самыми невзрачными физиономиями? О Мухтарове они могли сообщить лишь рост его, цвет лица, глаз, волос.

— Ну, а кого же ты все-таки наметил бы в его двойники? — снова спросил Саблин, вставая и принимаясь ходить по кабинету.

— Алимова можно или капитана Гунибекова, — ответил Осипов, мысленно представляя себе внешний облик каждого из названных им сотрудников своего отделения.

— Ты что же из внешних только данных при этом исходишь? — недовольно поморщился генерал, останавливаясь перед полковником. — Знаю я и того и другого. Не под силу будет им справиться с таким противником. Тут значительно большая опытность нужна. А что ты скажешь о майоре Ершове?

— О Ершове? — удивился полковник.

— Ну да, да, о Ершове! — слегка повышая тон, повторил генерал. — Знаю я, что ты с ним не очень-то ладишь, но у меня иное мнение на сей счет. У Ершова большой опыт еще со времен войны. Полковник Астахов всегда о нем хорошо отзывался. Это у тебя он немножко закис, но в этом ты сам виноват — не там его используешь, где надо.

— Ну хорошо, — согласился Осипов, но Саблин понимал, что разубедить его не так-то просто. — Хорошо, допустим, что майор Ершов действительно обладает всеми теми качествами, которые необходимы для выполнения этою нелегкого задания, а внешность?.. Мы же только что говорили с тобой, что не следует забывать хотя бы о приблизительном внешнем сходстве.

— Приблизительное сходство, по-моему, тоже имеется, — стоял на своем Саблин. — Рост почти тот же, цвет лица такой же смуглый от загара и глаза черные.

— Да, но выражение лица! — почти вскрикнул Осипов. — У него же выразительное лицо актера характерных ролей или как это там у театральных деятелей называется? Что ты, Илья Ильич! Мы же только что говорили о непримечательной внешности тайных агентов, о невзрачности их. Это же люди-невидимки, они сливаются с толпой, растворяются в ней. А Ершов всем в глаза бросается. К тому же еще усы!

— Ну, усы и сбрить можно, — спокойно заметил Саблин. — А об актерах ты к месту вспомнил. Хороший контрразведчик должен быть актером и уметь перевоплощаться, а Ершова я считаю хорошим контрразведчиком, так что сживется он для пользы дела и с ролью Мухтарова…

Заметив, что Осипов собирается возразить что-то, генерал нахмурился и добавил уже официально:

— Так что, Афанасий Максимович, на это дело назначим мы Ершова. Таково мое решение, и не будем больше возвращаться к этому вопросу.

— Слушаюсь, — сухо отозвался Осипов, видя всю бесполезность дальнейшего спора с генералом, характер которого был ему достаточно хорошо известен.

— Ну, а теперь вот что нужно решить, — продолжал Саблин, снова присаживаясь к столу. — Как быть Ершову при встрече с Призраком? Арестовать его нужно будет лишь в том случае, когда в руках у нас окажутся самые бесспорные доказательства шпионской деятельности этого тайного агента. У нас, кажется, нет пока ничего такого, что мы могли бы ему предъявить в качестве обвинения?

— Все либо не очень весомо, либо слишком устарело, — ответил Осипов, доставая из стола папку, в которой были собраны материалы о Призраке. — А такую международную знаменитость нужно, конечно, с поличным взять, чтобы и возмездие было по его заслугам. Нелегкая будет задача.

— Нелегкая, — согласился Саблин и добавил убежденно: — Потому и предлагаю поручить ее майору Ершову. Верю я в этого человека.

Сегодня у майора Ершова настроение было скверное, как, впрочем, и все последние дни. Вот уже второй час лежал он на диване, не имея желания ни спать, ни читать. Да и думать как-то не думалось. Мысли были мелкие, случайные, прыгающие, как воробьи, за которыми так внимательно и настороженно наблюдал через окно любимый кот майора Димка.

Не очень нравилась Ершову работа в отделении полковника Осипова. Не привык он к такой работе. Скучно было изучать чужие донесения, вести переписку, давать указания, согласовывая чуть ли не каждое слово с придирчивым и педантичным полковником.

А ведь славные времена были в дни войны, когда он служил с капитаном Астаховым у генерала Погодина! Это была настоящая работа, полная опасности и напряжения всех душевных и физических сил… Особенно когда они распутывали систему шпионажа немецких фашистов с помощью телевизионной установки.

Астахов с тех пор сильно пошел в гору. Говорят, теперь полковником где-то. Вот бы с таким опять поработать! Вспомнились и еще более отдаленные времена, когда Ершов закончил курсы младших лейтенантов. Он тогда еще только осваивал командирский язык и с удовольствием принял под свою команду взвод молодых, необученных солдат.

Приятно было выкрикивать громким голосом в морозное зимнее утро четкие, резкие слова команды, выдерживая длинную паузу между предварительными и исполнительными элементами команды. А как хрустел снег под сапогами его солдат, дружно шагавших по проселочным дорогам прифронтового тыла!

Ершов вздохнул и так энергично повернулся со спины на бок, что в диване даже пружины застонали. Кот Димка оторвался на мгновение от увлекательного зрелища за окном и удивленно посмотрел на своего хозяина. Кот был большой, черный, с лоснящейся шерстью. Только усы и манишка были у него светлые, да кончики лап белели, как перчатки.

Теперь майор лежал так, что ему виден был письменный стол, на котором в простенькой рамке стоял портрет девушки с пышными русыми косами и такими нежными чертами лица, что никто из заходивших в гости к майору не принимал ее за реальное существо. Все думали, что это хорошая репродукция с картины какого-нибудь художника, работающего под Васнецова. В девушке действительно было что-то от старой русской сказки.

Не очень-то складно сложились отношения у Ершова с этой девушкой. В общем, так все получилось, что лучше было бы, пожалуй, перебраться куда-нибудь подальше от Москвы, чтобы в опасной работе забыть и о существовании девушки, и о прочих неприятностях…

Кот Димка, которому надоело бесплодное наблюдение за воробьями, нагло разгуливавшими по карнизу за окном, спрыгнул с подоконника и ленивой походкой подошел к дивану. Посмотрев в печальные глаза хозяина, он бесцеремонно взобрался к нему на бок.

— Ну, чего пожаловали, Димыч? — вяло спросил Андрей своего любимца, к которому всегда в минуты меланхолии обращался на "вы".

Димка хотя и не понимал человеческой речи, прекрасно разбирался в интонациях голоса. По грустному его мурлыканию было похоже, что он вполне разделяет мрачные мысли хозяина.