Михаил Серегин - Седьмая версия

Дверь следующей каюты оказалась настолько деформированной, что дверью ее назвать можно было, только обладая богатым воображением. Она торчала рваным куском железа, открывая какую-то темную дыру в помещение, из которого самостоятельно никто бы не сумел выбраться – разве что корабельная крыса… Не знаю, впрочем, живут ли они на современных теплоходах…

– Вскрываем! – сказал Игорек, хотя это и так ясно было, и мы с ним принялись срезать своими пилами искореженную дверь.

Короткая, но пронзительная сирена дала сигнал к минуте тишины. Каждые десять минут раздавалась она, по которой все спасатели прекращали свои работы и начинали напряженно прислушиваться – не раздастся ли сквозь отдаленный шум моторов и плеск воды крик о помощи и стон раненого человека…

Замерли и мы с Игорьком, стараясь даже не двигаться. Он смотрел в пол, закрыв глаза и пытаясь настроиться на максимально обостренное восприятие звуков… Я, замерев так же, как и он, смотрела на Игорька, прислушивалась, но слышала лишь его дыхание…

Минута уже заканчивалась, когда я вдруг поняла, что Игорек стоит, задержав дыхание, чтобы оно ему не мешало слушать… Значит, я слышу дыхание раненого человека. Я мгновенно сориентировалась и поняла, что звук дыхания, теперь показавшегося мне уже слишком хриплым и прерывистым, доносится из каюты, дверь с которой мы только что срезали и отбросили в сторону…

Я схватила Игорька за руку. Он посмотрел на меня не совсем осмысленно, еще не вернувшись из блужданий по закоулкам окружающей нас акустической местности. Одной рукой я указала на каюту, другую подняла, призывая его прислушаться…

С окончанием минуты тишины вновь взревели и завизжали инструменты спасателей, вновь послышались матерные фразы, которые тоже входят у многих из спасателей в набор необходимых для работы принадлежностей… Редко я встречала спасателей, которые не матерятся.

– Слышал? – спросила я Игорька – Дышит!

– Осторожней, не порежь его! – крикнул он, тоже принимаясь удалять кусок перегородки, чтобы вскрыть помещение каюты.

Мы срезали один кусок металла, за ним пришлось убирать второй, третий… Когда Игорь отогнул железо, нашим глазам открылось исковерканное, не могу найти другого слова, тело человека. Верхняя часть его туловища была зажата между стенками каюты. Он, видно, не успел встать с койки, и это, скорее всего, спасло ему жизнь, иначе он был бы раздавлен каким-то металлическим бруском, вдвинувшимся в каюту и накрывшим его сверху козырьком. Жизнь, но не ноги. Они сломались у него посередине между коленями и стопами и под до жути прямым углом уходили в какую-то дыру в металлической обшивке.

Человек – это был мужчина – вряд ли приходил в сознание после полученной травмы. Дыхание его стало слышнее, но стонов не было… Сколько крови он потерял – неизвестно. Можно ли спасти его жизнь – тоже. Но это уже не наша забота, нам нужно как можно скорее освободить его из металла. Причем сделать это достаточно осторожно, чтобы не нанести смертельную травму…

Мы с Игорьком коротко посовещались и приняли единственно возможное решение – вырезать пассажира из каюты вместе с зажимающими его металлическими поверхностями. Постараться при этом не изменять положение его тела. Вновь завизжали о металл диски наших пил.

Едва я прорезала лист железа справа от раненого, как на руки мне полилась какая-то темная, густая жидкость. Вращающийся диск пилы разбрызгал ее по моим рукам и даже по лицу. Я выключила свой инструмент и провела рукой по лицу. Рука была в крови.

– Что это, Игорь? – спросила я.

– Это его сосед, – буркнул в ответ Игорек. – Работай, не отвлекайся…

Каюта, похоже, была двухместной. Соседу не повезло. Он попал в «мясорубку». Я вскрыла лист железа, за которым находился сосед, в нескольких местах, и кровь струйками текла вниз, нам под ноги. В одном месте она даже била под давлением, красно-черным фонтанчиком… Что там, за этим листом, могло уцелеть?

Раздавленный сосед найденного нами раненого располагался несколько выше его. Когда я срезала наконец закрывавший его лист железа, на раненого начали падать куски разрезанного металлом на части тела. Я никогда не представляла себе раньше, что смогу держать в руках кусок человеческого мяса. Не оторванную или отрезанную руку, а просто – кусок мяса, с обрывками кожи и торчащими из сочащейся кровью мякоти костями… Но я смогла брать эти куски, вытаскивать их на относительно свободное место и складывать просто в кучу. Смогла, потому что нужно было помочь человеку, который еще жив. Он был залит кровью своего соседа, тело раненого сделалось скользким, и его очень трудно было удерживать в руках.

Наконец мы с Игорем отрезали все-таки металлический лист, в котором оказался как бы завернут этот человек, и, вызвав помощь, медленно и постепенно, без рывков и резких ударов перенесли на площадку, куда доставала стрела крана спасательного катера. Его зацепили тросами и прямо с железом вместе перенесли на один из дежуривших возле теплохода санитарных катеров, который, тотчас же набирая скорость, пошел к ближнему берегу…

– Куда его? – спросила я врача, который помогал нам после того, как осмотрел вытащенного нами человека и оказал ему, какую возможно, первую помощь. Вколол что-то, перетянул ноги жгутами. Врач оценил его состояние и довольно уверенно сказал, что выживет…

– Тут, как нарочно, на каждом берегу по станции «Скорой помощи» совсем недавно открыли, – ответил он на мой вопрос… – Сначала туда. Потом – не знаю. Слишком много поуродованных… Больницы переполнены уже… Здесь рядом, на Центральной набережной, неделю назад пристройку к стационару открыли в институте травматологии. Так ее через два часа после аварии уже до отказа забили, в коридорах лежат – голыми костями наружу светят… А жмуриков столько, что и не считает пока никто…

Мы сидели на корме после того, как нас с Игорьком окатили водой из шланга, чтобы смыть кровь. Курили. Перекур – не перекур, а дрожь в руках успокоить нужно было. Ведь каждая следующая наша находка обещала быть такой же, не менее жуткой…

– Пассажиров поезда много утонуло, – рассказывал врач, хотя мы с Игорьком и не спрашивали его об этом. – Стекла в вагонах толстые, рукой не разобьешь. А пробраться по коридору до двери – это рыбой нужно быть… Полузадохшихся всплыло много…

– Полузадохнувшихся… – сказал Игорек.

– Что? – спросил врач. – Ну да, конечно… Извините… Половину из них, наверное, откачают… А когда начали поступать раненые отсюда, с теплохода, – это вообще тихий ужас. Вы же сами видели – фарш, хоть сейчас на сковородку и котлеты жарь…

Наш щупленький, в общем-то, Игорек тяжело поднялся, подошел к упитанному, полноватому врачу, взял того за отвороты халата и рывком поднял на ноги. Тот неуклюже встал, недоумевающе глядя на Игоря, и испуганно откинул назад плечи и голову.