Борис Бабкин - Тайна старого дома

– Вот что я тебе скажу, Катюшка, – вздохнул Леший. – То есть Екатерина Сергеевна…

– Катюшка лучше. – Бурцева улыбнулась.

– Тогда ладно. Я насчет этой волчицы, Малиновой. Ты не нервничай, будь спокойна. Ею, если начнет что-то вытворять, займутся. Я это к чему говорю, – опередив открывшую рот Катю, продолжил он, – чтоб ты не беспокоилась и работала как прежде. И не пыталась с ней расправиться. Я же понимаю, они твою мать убили. Но обещай мне…

– Почему вы мне это говорите? – перебила его Катя.

– Да просто так. Мне тут шепнули, что Екатерина Сергеевна пистолет купила. И на кой ей ствол, думаю…

– Значит, сообщили? Надеюсь, вы Николаю еще не сказали?

– Да они же не Кольке, а мне шепнули, за дело переживают. Ведь если что с тобой, то и нам каюк. Ты же и с банками разговаривать умеешь, и золото сдаешь по самой высокой цене. Да и по пушнине вон сколько договоров заключила. Аж с иностранцами сумела договориться. Мужики до сих пор рты открывают, когда вспоминают, как ты запросто с французами по-ихнему шпрехала. Да и с немчурой тоже. Когда мне сказали, я сам глаза вытаращил. Где же ты научилась?

– Просто со школы языками увлекалась, потом в институте всерьез взялась, а на работе все это пригодилось. Я в Москве в фирме работала, вот там и усовершенствовала.

– Так это на скольких же языках ты говорить можешь? По-русски, с немцами запросто, с французами, как с соседями. Три языка…

– И по-английски немного.

– Вот поэтому мужики и шепнули мне. Ты не дури, Катюшка, все едино ей хреново будет. Возвращается зло-то, ежели ты его ни за что причинил. Да и шавка она, ее зачем-то вызволили из тюрьмы. Промашка малейшая с ее стороны, и убьют. Она ж с батей твоим насчет золота постоянно говорила. Придумала, что вроде мстит за какого-то убиенного. Мне мужики, которые у батьки твоего шестерили, сказали. Так что ты уж не оставляй нас. И бабы на тебя, как на святую, молятся. Мужики работают, деньги хорошие получают, а то, что ты решила – если раз выпил перед работой, увольнять, – тоже приветствуют. Не пьют сукины дети. В общем, не дури, Катюшка, не замечай ее, и дело с концом. А если приставать станет, мы с ней разбор свой, якутский, устроим.

– На Таежной она поселилась, – сообщил Сизову коротко стриженный парень. – Белка у нее часа полтора был. Звонили куда-то. Она там осталась. Дом, кстати, на нее куплен. Каким-то Васиным три дня назад.

– Понятно, – кивнул Сизов. – Надо бы найти этого Васина.

– Улетел он. Купил дом и улетел в Москву. Я по билетам узнал. Сделаем запрос в Москву и все об этом Васине узнаем.

– Значит, кому-то Малинова очень нужна, – сказал капитан. – Да это было понятно, когда она тут объявилась. Куда пропала кассета? В комнате был пожар, и она сгорела? Брехня, ее увели, и скорее всего я знаю почему.

– Малинову будут держать на крючке, пока она сделает то, для чего сюда явилась. Но что?

«Сизов прав, – вздохнула Элла. – Надо исчезать. Но сначала сделать приличные деньги. Точнее, попасть в одно место и забрать их. Сейчас, конечно, меня будут пасти. И люди Иностранца, и менты. Поэтому пока придется жить тихо. Главное – чтобы не поняли, что у меня есть деньги. Ладно, посмотрю, что дальше будет. Надеюсь, Бурцев с того света не покарает меня, если я не прикончу его доченьку. А он об этом очень просил. Поэтому и утверждал, что я ничего не знала. Наверное, этот майорчик увел кассету».

– А это что? – Разбирая почту, Катя взяла конверт. – Ответ о Фролове, – поняла она, увидев обратный адрес.

– Да? – буркнул в трубку Леший.

– Адрес Фролова сообщили, – послышался в ответ Катин голос.

– Вот и хорошо. Ты ему писать будешь, так узнай, может, чего надо ему. А что и когда посылать можно, сообщили?

– Мне из Москвы написал Афанасий Петрович Мишин.

– Тогда его спроси, что Фролову послать можно.

– Фролов, – к Ивану подошел дневальный, – письмо тебе. – Он бросил письмо на живот поднявшему голову Ивану. Тот взял вскрытый справа конверт.

– Неужели каждое письмо читают? – удивился он. Посмотрел на обратный адрес. – Застрял ты в столице, Петрович. Нашел меня.

«Привет, приятель мой пропавший, – начал читать он. – Ты, едрена корень, какого, ну, в общем, какого черта молчишь?»

Иван улыбнулся:

– Сам зачеркнул. Исправляешься, Петрович…

«Тут все о тебе только и говорят. Неужели трудно написать? Ты не дури, а напиши хоть, что живой да здоровый. И если что-то нужно, тоже пиши. У меня дочь, сам знаешь, почти миллионерша, так что не дури, Ванька. Хоть напиши, едрена корень, что тебе узнать хочется. Хотя постой-ка. Знаю, что тебе интересно. Лешка и Аленка так и живут у Сазоновой. Баба она умная и хорошая. Они ее уже мамой называют. О тебе все еще хоть и не часто, но спрашивают. Правда, меньше, чем раньше. Но так оно и лучше. Я гостинцев им отвожу. Когда раз в неделю, когда по два раза заезжаю. Последнее время она какая-то не своя. Пытался узнать, что за дела такие, молчит. Но вызнаю. В общем, расписывать не стану. Да и не умею и не люблю это. Для меня листок исписать уже подвиг. Судин с парнями из-за тебя из компании ушел. Меня уже дважды вызывали, но я их тоже на хрен послал. Зубов все-таки станет мужем миллионерши, Зоя забеременела. Виталька тоже вроде как женится скоро. Работает сейчас у Зойки. Ну и все. Пиши, едрена корень. А то сам сяду, в твой лагерь попрошусь и руки не подам при встрече. Не будь дураком, Иван! Осталось уже почти семнадцать. Откинешься, тебе шестьдесят три будет. Мы тебе еще и невесту найдем. А может, раньше выскочишь, вдруг амнистия какая будет. Привет ото всех моих. Пиши. Твой друг Афанасий».

Иван тяжело вздохнул. Из нагрудного кармана достал обложку от блокнота, в которой хранил фотографию.

– Знаешь, как я хотел, чтобы у меня был такой сын, – глядя на лицо мальчика, прошептал он. – А она, – он скользнул взглядом по женскому лицу и сунул фото обратно, – все сделала, чтоб этого не было. – Он закрыл глаза.

– Сваливать мне надо, – сказал сидящий на корточках у стены здания Скорпион. – Я же четыре раза по заказам работал. В последний раз в столице клиента сделал. Чисто сделал, но когда приезжал за деньгами, меня убрать хотели. Сумел я троицу сделать и к подруге нырнул. Она меня, сука, и сдала. Правда, мокрухи мне не шили, точнее, пытались, но не вышло. Копают до сих пор. А последний клиент – братан какого-то мафиози, заказчик меня все равно достанет. Да и менты могут докопаться. Есть свидетель, когда я мочил троих, которые меня убрать хотели. Сваливать мне надо.

– Да и я не против ноги сделать, – кивнул Кубинец. – Но как? На работу нас не выводят. Предлагают игрушки делать в подвале. А из зоны если и уйдешь на рывок, далеко не убежишь. Хотя я уже кое-что придумал. За мной на воле тоже хвост имеется, и тоже с кровью. Если только к куму дернут, сразу захвачу машину, которая сюда за продукцией приезжает, и на рывок. Если и пристрелят, так вроде как в бою. Пожизненное я сидеть не буду. Если бы вывозили на лесоповал, ушел бы. Там хоть небольшой, но шанс есть. А тут… – Он выругался.