Сергей Тулупов - Дюжина фронтовых эпизодов разведчика

© Сергей Николаевич Тулупов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Эхо победного разгрома немецко-фашистских войск под Москвой в декабре 1941-го года через газетные пропагандистские статьи, сводки информбюро из динамиков в центральной усадьбе одного из совхозов Мордовии вперемежку с многочисленными слухами плавно перевалило в 1942-й год и постепенно начало затихать.

Радостные новости с фронтов всё чаще сменялись тревожным ожиданием новых неудач и поражений. За короткий срок люди научились читать между строк и разбираться в тональности выступлений дикторов радио.

Череда безрадостных событий последовала и в семье восемнадцатилетнего Николая. В январе умерла давно болеющая мать, Анна Андреевна, а в марте ушёл на фронт отец, Александр Гаврилович.

– Судя по всему, война будет долгая. Наверное, больше не свидимся, – на прощание сказал выходец из Принаровья, чьи предки веками жили между Чудским озером и Финским заливом на правом берегу старинной русской реки Нарова. Последнее письмо-треугольник пришло от отца в конце апреля из госпиталя в городе Рязани, а больше вестей не было.

Дальнейшая судьба ещё одного из рядовых второй мировой войны осталась неизвестной, то ли погиб, то ли пропал без вести в кровавом хаосе весны и лета 1942-го года ….

В начале июня Коля, недавно ставший заведующим фермой в большом и беспокойном хозяйстве-филиале совхоза, со стадом в четыреста коров, десятками лошадей, с обширными пахотными землями и собственным зернохранилищем, получил телефонограмму явиться на призывной пункт. Две недели на сдачу дел по просьбе директора совхоза и 22 июня 1942-го года, в годовщину начала Великой и Отечественной войны, Красная армия пополнилась ещё одним доблестным бойцом.

Призывник Николай, родившийся и проживший до марта 1938-го года в буржуазной Эстонии, отправился защищать свою новую родину Советский Союз, где уже успел отбыть трёхлетний тюремный и лагерный срок за незаконный переход границы в четырнадцатилетнем возрасте, а также поработать на строительстве светлого будущего в сельском хозяйстве.

Жалко было расставаться с мирной жизнью, налаженной работой на ферме и с приветливыми и работящими сельчанами и молоденькими сельчанками.

Повезло, что сестрёнку Тамару тринадцати лет, оставшуюся одной удалось удачно пристроить в няньках у заведующего общественной столовой, а точнее пунктом кормления сельхозрабочих, в основном женщин всех возрастов.

А дальше всё закрутилось как в полусне. Призывной пункт в райцентре Кочкурово, большой плакат с суровой женщиной на стене: «РОДИНА-МАТЬ ЗОВЁТ»!

Затем последовали маршевая рота и фронт….

Где-то недалеко от передовой линии окопов тёплым летним днём группа проголодавшихся солдат в берёзовой роще рядом с полевой кухней молча, лишь постукивая ложками, из солдатских котелков уминали кашу.

Чуть в стороне молодая простоволосая цыганка с медным крестиком на шее, чудом выжившая в фашистской оккупации и непонятно как оказавшаяся на нашей стороне, грудью кормила младенца, сидя на толстой срубленной берёзе.

Такая пасторальная картина с кормящей мадонной войны предстала перед сытым и в отличном настроении бравым красноармейцем Колей, возвращающимся из штаба, куда его вызывал комсорг батальона.

После подробной беседы молодой активист предложил подать заявление о вступлении в ряды Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодёжи – ведь «завтра в бой», а затем накормил будущего комсомольца, как говорится, «от пуза», картошкой с тушёнкой и напоил крепким чаем с сахаром.

Получив одним из последних полный котелок жирной гречневой каши от приветливого повара, красноармеец Николай отошёл в сторонку, привычно достав из-за голенища сапога ложку, но после сытной трапезы в штабе батальона есть, не захотелось.

Оглядевшись вокруг, будущий комсомолец вновь остановил взгляд на молодой матери – цыганке, закончившей кормить ребёнка и заворачивающей его в какое-то тряпьё. Больше не раздумывая, Коля убрал ложку за голенище сапога, подошёл к ней и без слов поставил котелок с кашей рядом.

Цыганка благодарно кивнула и, не выпуская свёрток с дитём из рук, откуда-то из складок одежды извлекла ложку, ловко обтёрла о подол юбки и быстро и судорожно стала поглощать теплую кашу.

Насытившись, чёрноглазая женщина, аккуратно положила спящего младенца в тень, прикрыв личико платочком от мух. Затем отнесла котелок бойцу Николаю и ещё раз поблагодарила, предложив погадать по руке.

– Не бойся, дорогой. Ты человек добрый. Если что плохое увижу – ничего не скажу, а может, кто ещё хочет судьбу свою узнать, – спросила цыганская мадонна, обведя взглядом сидящих и стоящих вокруг бойцов, с интересом поглядывающих в их сторону. Желающих не оказалась.

Делать нечего и будущий комсомолец, подбадриваемый сослуживцами, решился испытать судьбу, протянув правую руку ладонью вверх гадалке. Внимательно рассмотрев линии на ладони, цыганка на мгновение задумалась, а затем взяла и другую ладонь в свои руки и также тщательно изучила.

– Живым всю войну пройдёшь, а если ранит, то не тяжело. Долгую жизнь проживёшь, два раза женат будешь, от второго брака двое детей будет, но большим человеком не станешь. Да и богатым не будешь, зато внуков и правнуков увидишь, – выдала прорицательница и добавила.

– Вижу, ты не куришь, а если и от вина откажешься, то и рана лёгкой будет, – завершила своё гадание мадонна войны и направилась к ребёнку.

– Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт! – глупо пошутил рыжий рябоватый боец, но цыганка так взглянула на него, что тот быстро ретировался за спины товарищей.

В задумчивости от услышанного предсказания красноармеец Николай отправился к ручью, помыть котелок.

Через час вся маршевая рота была направлена на передовую, а в ночной атаке после смехотворной артиллерийской подготовки почти целиком полегла, даже не добежав до траншей противника, а боец Коля остался жив и даже не был ранен, успев спрятаться за трупами погибших товарищей. Предсказание молодой цыганки начало сбываться.

Больше того рыжего шутника Николай не встречал, да и остальных бойцов из взвода, присутствовавших на том гадании, почти никого. Остатки маршевой роты, да и всего батальона были направлены на переформирование под город Муром.

Вскоре красноармеец Коля стал комсомольцем и командиром-наставником отделения из прибывшего пополнения. Курить так и не начал, обменивая табак и сигареты на хлеб и сахар, а водку или спирт пока ни разу не выдавали, тем более в тылу.