Андрей Поповский - Каратила. Книга 3. Третий раунд

Егор кивнул, а потом все же поинтересовался.

– Витос, я, наверное, чего-то не понимаю. Здесь же многие люди сидят именно за кражи и разбои, и что – они в камере совсем не воруют, и ни у кого ничего силой не отнимают?

– Не в камере, а в хате – поморщился Витос, и, взяв в руки немного остывшую кружку с чифирем, блажено причмокнув, отхлебнул из нее густого пахучего варева.

– Привыкай, ты же не мент, чтобы хату камерой называть. А то, что пацаны воруют на воле – так это конкретно их жизнь и не тебе их судить. Обокрасть или выставить на бабки лоха – на воле это не в падлу. В падлу красть у своих, и за это конкретно спросить могут как с гада. А насчет того, чтобы забрать что-то у кого-то силой – это вообще беспредел. Чисто развести фуцана по понятиям – это да, если лох тебе сам все отдал, то это абсолютно нормально, а силой отнимать у него ничего нельзя. Тут в доме все равны, и никто ни у кого ничего отобрать не может, хотя, конечно, по разному бывает… Есть и беспредельные хаты, и козлятники, и пресс хаты, где и не такое может произойти, но за все это могут всегда спросить, не сразу – так позже…

– А кто за все это может спросить, администрация? – снова спросил Егор, отрицательно покачав головой, в ответ на безмолвное предложение Витоса сделать глоток из кружки.

– Да какая там администрация! Еще бы мусора в наши дела не лезли – возмутился Витос.

– То есть, они конечно лезут и козни еще те строят, но на правильной тюрьме, на самом деле все решает смотрящий – вор или положенец. Именно смотрящий решает все споры, и следит за тем, чтобы в доме или на зоне не было беспредела и все было по справедливости. Кроме того, в каждой хате есть свой смотрящий, который смотрит за порядком в этой конкретной хате. Когда нулевик заходит в хату, смотрящий определяет ему место и в ставит его в курс местных порядков, чтобы первоход по незнанке не упорол косяка. Дальше все будет зависеть уже от самого человека, как он себя покажет и к кому прибьется. Кроме смотрящих, в Дому и на зоне всегда есть блаткомитет, состоящий из самых авторитетных бродяг и отрицал. Они и поддержат смотрящего, и помогут ему держать в доме порядок. Если в какой-то из хат творится беспредел, то спросить за это могут не только с конкретных беспредельщиков, но и с остальных арестантов, которые не подняли голос за справедливость. За это сминусовать могут целую хату, и тогда все, кто в ней находились, будут подлежать репрессиям, куда бы потом их судьба не закинула. В этом мире ничего не скроешь, малявы пойдут по всем зонам и пересылкам и рано или поздно вся правда о любом арестанте станет известна. Здесь все друг у друга постоянно на виду, поэтому вся гниль быстро выявляется и становится известной…

Вечером кормушка снова открылась и грубый голос баландера прервал тихий разговор Егора и Витоса.

– Жрать будете?

– А че там у тебя? – мгновенно вскинулся Витос.

– Как обычно, по вечерам в нашем заведении подают омаров и лобстеров с соусом бешамель под белым вином – осклабился баландер, блестнув золотой фиксой во рту.

Это был наглый тощий тип с зализанными сальными волосами неопределенного цвета и неприятной прыщавой рожей землистого цвета.

– Ну тогда давай сюда своих омаров – весело хохотнул Витос и первым подошел к кормушке, взяв в руки мятую алюминиевую шлемку с супом.

Егор подошел к кормушке вторым, и тотчас получил точно такую же шлемку, наполненную серой неаппетитного вида парующей жижей и к ней пару небольших кусочков черного хлеба. Озадаченно посмотрев на ехидно уставившегося на него баландера, он вежливо спросил у него:

– А как это есть? Нам же еще и ложки нужны.

– Свои надо иметь.

– Так нету же.

– А нет, так и хлебай прямо из миски, на всех вас ложек не напасешься – нагло ощерившись, ухмыльнулся тот.

Егор кинул свой хлеб в шлемку с отвратного вида жижей и мгновенно прихватил освободившейся рукой баландера за кадык. Притянув этого типа к двери поближе, Егор тремя пальцами крепко сжал его адамово яблоко и тихо прошипел глядя ему прямо в глаза.

– Ты мне так не отвечай, паскуда, а то я тебе быстро кадык вырву, ты даже пикнуть не успеешь. Понял?!

Баландер, выпучив от боли и ужаса свои блеклые глаза, захрипел и уронил половник в емкость с супом.

– Я спрашиваю, понял?! – немного усилил нажим Егор.

Тот, не в силах произнести что-то осмысленное, только быстро захлопал глазами, давая понять своему мучителю, что уже усвоил урок.

– Тогда быстро давай сюда две ложки и проваливай…

Прыщавый хмырь за дверью изогнулся и откуда-то из-за спины вытащил две блестящие алюминиевые ложки, угодливо протягивая их Егору.

– Вот так, а теперь можешь идти. – Егор, взяв обе ложки, отпустил кадык прыщавого и пошел к шконке, откуда за ним с неподдельным интересом наблюдал Витос.

– А ты, Егор, здесь, я вижу, не пропадешь – восхищенно протянул он, с благодарностью взяв одну ложку – самое главное – сильно не зарывайся, а так ты все правильно сделал.

Егор поставил шлемку на шконку, и отошел к раковине. Тщательно промыв свою ложку под холодной водой, он только пожал плечами.

– Да чего тут особенного, просто поставил этого хмыря на место.

– Да не скажи, правильно поставить на место – это тоже надо суметь – покачал головой Витос.

– Баландеры, это не особо неуважаемые арестанты, отбывающие мелкие сроки и сумевшие, подмазавшись к хозяину, остаться в Доме качестве хозобслуги. Обычные арестанты их всячески задабривают, чтобы получить пайку получше, или чтобы они передали из хаты в хату маляву, или там коня, вот они и ставят из себя невесть что. Блатных баландеры, правда, побаиваются, а те их ни во что не ставят, справедливо считая кумовскими шнырями. В тебе он сразу распознал первохода, вот и повел себя неаккуратно, за что и поплатился…

– На меня где сядешь, там и слезешь – пробурчал себе под нос Егор и зачерпнул полную ложку варева из своей миски. Попробовав, он тут же едва не выплюнул все обратно – на вкус это было еще хуже, чем с виду.

– Как такое можно есть?

– Что, не нравится? – понимающе ухмыльнулся Витос, с аппетитом уплетавший свою порцию баланды.

– Это с непривычки. Поначалу оно, конечно, с души воротит, но через недельку будешь жрать так, что за уши не оттащишь…

Егор, по выработавшейся за многие годы привычке, проснулся рано утром. Все тело ломило, как будто его долго били чем-то тяжелым, и в этот момент он чувствовал себя гораздо хуже, чем вчера, когда его только водворили в ИВС. Сон на холодной стальной шконке – это не самый лучший способ отдохнуть и набраться сил. Сейчас к его душевным переживаниям добавилась еще и ломота в затекшем от неудобной позы теле. Ночью он спал скрюченным в три погибели, чтобы хоть как-то сохранить остатки неумолимо уходящего из тела тепла. Из одежды на нем были только серая майка без рукавов, и тонкие черные джинсы. Все его личные вещи остались в сумке, изъятой у него вовремя обыска, и теперь Егор очень жалел, что не захватил оттуда хотя бы легкую ветровку, с которой ему было бы намного легче пережить эту, как ему показалось, бесконечную ночь. Сверху стонал и беспокойно ворочался Витос. Когда он поворачивался, стальные пуговицы его джинсовой куртки противно скребли по металлу шконаря.