Юрий Собещаков - Воспоминания мертвого пилота

Конечно же у нас не было с собой никакой ракеты. Ни учебной, ни боевой. Все они лежали на нашей базе в бетонном укрытии глубоко под землёй, и были очень похожи на уменьшенную копию истребителя МиГ-15, успешно воевавшего в Корее двадцать с лишним лет назад.

Пролетев полсотни километров над водой я увидел пару истребителей-перехватчиков, стремительно приближавшихся к нам. Маленькая военная игра закончилась. Наш самолёт был обнаружен и, теоретически, сбит. Штурман отметил на полётной карте место где мы увидели американцев, а я вывел обороты двигателей на максимальный режим, перевёл самолёт в набор высоты и включил автопилот.

Самолёты-истребители пронеслись мимо нас, круто развернулись, и зависли над левым и правым крылом нашего ракетоносца.

– Штурман, записывай, – сказал я по внутренней связи навигатору. – Через четыре минуты после учебного пуска ракеты мы были перехвачены парой Углов Пятьсот двадцать пятой истребительной эскадрильи. Бортовые номера самолётов: Ноль-ноль- восемь и…

Я вопросительно посмотрел на правого лётчика.

– Ноль-ноль-девять, – добавил мой помощник разглядывая истребитель зависший над правым крылом.

– Принадлежность эскадрильи определена по эмблеме нанесённой на переднюю часть фюзеляжа под кабиной пилота.

– Что там нарисовано? – услышал я голос второго штурмана.

Бедняга сидел в своей кабине как в железном мешке и не мог видеть ничего вокруг, за исключением своих приборов.

– Морда грустного бульдога с зелёными глазами и пластырем, крестом наклеенным на лоб. Два клыка торчат изо рта. Левый золотой. На шее ошейник с металлическими шипами.

– Командир, неужели ты помнишь наизусть номера эскадрилий и определяешь принадлежность самолётов по их эмблемам? – в голосе второго штурмана легко были уловимы нотки недоверия и восхищения одновременно.

– Я бы хотел обладать такой памятью, – честно ответил я. – Но всё гораздо проще. Под мордой бульдога синей краской жирно написано: 525 ти эйч ФАЙТЕР СКю. Что в переводе и означает то, что я перед этим сказал.

Сопровождаемые американскими перехватчиками мы набрали высоту маршрутного полёта. Пилот ведущего истребителя поприветствовал меня отданием воинской чести и знаком попросил открыть наш бомболюк. Я уменьшил скорость полёта и передал по внутренней связи его просьбу штурману. Когда загорелась зелёная лампочка «Бомболюк открыт», я показал американцу поднятый вверх большой палец левой ладони сжатой в кулак. Этот международный жест он понял правильно. Соскользнул под фюзеляж нашего самолёта и, убедившись, что в бомболюке у нас как всегда пусто, занял свое место над левым крылом.

Примерно полчаса мы пролетели вместе. На рубеже сто километров на запад от острова Атту я помахал американцам рукой и взял курс в сторону Камчатки. Пара Ф-15-х ускорилась, обогнала нас и с разворотом ушла вниз.

«Всё, – с облегчением подумал я. – Первое боевое задание выполнил успешно».

Летим домой. Нервное напряжение спало. Я окунулся в воспоминания о только что проведённом отпуске.

Два месяца назад, получив отпускные билеты из рук начальника штаба, мы всем экипажем в тот же день вылетели во Владивосток. Дальше наши дороги разошлись. Ребята разъехались по родственникам, а я поселился в самом центре города на улице Ленинской, в гостинице с героическим названием «Челюскин». Объектом моего пристального внимания стала дискотека местного медицинского института. После двух недель пьянок со студентками, переспав почти со всем женским полом лечебного факультета, я неожиданно натолкнулся на абсолютно твёрдый отказ одной будущей врачихи провести очаровательную ночь любви где-нибудь в удобном месте. Это настолько обескуражило меня, что я больше не мог думать ни о ком другом, кроме как об отказчице.

«Как это так, – рассуждал я бредя ночью по Партизанскому проспекту в направлении центра города. – Мне, боевому морскому лётчику, говорят: «Нет.» Я этого слова от женщин ещё не слышал и, самое главное, слышать не хочу.»

Но красавица оказалась упрямее и умнее меня, в результате чего к середине моего отпуска мы официально поженились. Было ещё одно обстоятельство, повлиявшее на моё поспешное решение. Ее отец был начальником береговой обороны Тихоокеанского флота и, хоть к авиации он не имел никакого отношения, носил гордое звание контр-адмирала, а их на флоте было не так уж и много.

До сознания дошёл голос штурмана:

– Командир, рубеж снижения.

Коротко ответил ему:

– Понял. Приступаем к снижению.

Отклонил штурвал от себя. Опуская нос самолёта, одновременно уменьшил обороты двигателей до положения «Малый газ». В кабине сразу стало намного тише. Взглянул на второго пилота. Тот как смотрел на океанские льдины в боковую форточку, так и остался безучастным к полёту.

«Тоже о чем-то вспоминает или уснул упёршись лбом в стекло», – подумал я и мысленно вернулся во Владивосток.

Вторая половина отпуска совпала с нашим медовым месяцем. Ехать в свадебное путешествие мы не собирались. Приближающаяся зимняя сессия не давала моей молодой жене даже недели свободного времени. Тесть и тёща переехали в свой загородный дом, предоставив нам полную свободу. Почти всё время мы проводили в постели, чередуя чтение Олиных лекций с практическими занятиями по более глубокому и всестороннему изучению человеческого организма. Особое внимание мы уделили разнице строения тел мужчины и женщины. И хоть великих открытий сделать нам не удалось, удовольствие от процесса учёбы было получено обеими сторонами.

От приятных воспоминаний я невольно заулыбался.

– Командир, у меня экран бортового локатора погас.

Услышал я голос штурмана.

«Удивительно, но звук проник через кожу шлемофона, а не через наушники самолётного переговорного устройства».

Я посмотрел на приборную доску. На ней было около тридцать приборов, но сейчас меня интересовали только два из них, расположенные на центральной её части. Это приборы показывающие частоту вращения роторов левой и правой силовых установок. Стрелки обоих подрагивали на отметке оборотов авторотации.

«Значит оба двигателя не работают», – сделал я вывод.

Проверил показания мгновенного расхода топлива. Так и есть, движки стоят.

– Отключить все потребители электроэнергии! – закричал я двум штурманам и второму пилоту.

Затем посмотрел на рычаги управления двигателями и сразу всё понял.

Восемь минут назад, перед снижением с десяти тысяч метров, переводя двигатели из положения «Крейсерский режим» на «Малый газ», я затянул их немного дальше, в положение «Стоп». Не проконтролировав показания приборов, снизился до трёх тысяч метров. За это время, работающее авиационное оборудование, и прежде всего мощный излучатель бортового локатора, полностью разрядили аккумуляторные батареи.