Александр Тамоников - Палач из Галиции

Алексей философски относился к подобным вещам. Все не может быть хорошо.

Он вернул штору в исходное положение, подошел к зеркалу, висевшему на ободранной стене. Собственное отражение давно разонравилось ему. Лицо темнело, выпирали скулы, глаза проваливались в черепную коробку и становились ко всему безучастными.

Война окончилась еще в мае, а он даже не помнил, чтобы шибко радовался этому факту. Лично для него бои продолжались. Ему неизвестно было, когда они утихнут.

Он вывалил на кровать содержимое рюкзака, отыскал коробку с патронами, зарядил наган. Расправил офицерскую форму, повесил на плечики, дотошно исследовал ее. Обмундирование было не новое, но тщательно отстиранное и зашитое. Пройтись утюгом, и не стыдно выйти в свет.

В коробочке лежали награды. Алексей задумчиво перебрал медали «За боевые заслуги», «За отвагу», орден Красной Звезды, покрытый рубиновой эмалью. Последней наградой он очень дорожил, надевал редко, не кичился. Получил ее капитан уже после завершения операции под Прагой.

Он убрал награды в рюкзак, отыскал в шкафу относительно чистое полотенце, принял душ. Алексей еще не разучился с юмором относиться к подобным процедурам. Вода текла исключительно холодная, причем прерывисто.

После мытья он тщательно выбрился, облачился в чистое белье и завалился на койку с папиросой в зубах. Мысли следовало привести в порядок, отринуть все лишнее, что могло отрицательно сказаться на работе.

Жизнь мелькала перед глазами, как теплушки, гремящие по рельсам. Мертвая жена Иришка, оказавшаяся с дочуркой на той самой стороне Невского проспекта, которая «при обстреле наиболее опасна». Он не мог представить их мертвыми.

Вот подмосковная дача, где он просит у важного полковника НКВД руки его очаровательной дочери. Тот благодушно посмеивается. Он не похож на властного вершителя человеческих судеб и еще не знает, что через полгода его арестуют. Полковник полностью потеряет зрение от удара кулаком по голове и не сможет увидеть дырочку пистолетного ствола, откуда вылетит пуля и разнесет ему полчерепа.

Вот Иришка на качелях, смеется, развевается ее любимое ситцевое платьишко. Вот она от всех отмахивается и зубрит сопромат, по которому чудовищно отстала. Она же, только в траурной рамке, хотя при этом улыбается.

Сентябрь сорок четвертого – уничтожение банды Нестора Бабулы в Туровском районе, несколько южнее того места, где сейчас находился Алексей. Тогда они положили всех негодяев, кроме Бабулы. Погиб хороший парень Пашка Овчинин.

Район пытались перекрыть, выставили дозоры в селах, на дорогах. Но Бабула пропал. Исследовали речку, в которую он бултыхнулся, прежде чем пропасть, не нашли ни живого, ни мертвого.

Наказания Алексей не понес. Все-таки банда была уничтожена, в районе стало тихо.

Вместе со стрелковым корпусом он перешел границу, работал в Западной Галиции, где орудовала та же УПА, реками лилась кровь ни в чем не повинных людей. Часть бандеровцев ушла с немцами, остальные засели в лесах. Их приходилось выкуривать из нор.

Фронт продвигался на запад, через Польшу в Германию. Сопротивление врага становилось все ожесточеннее.

Под Карлслау группу оперативников, разыскивающих раненого группенфюрера Курта Штайдлера, целого генерал-лейтенанта, по общевойсковой классификации, окружили парашютисты из СС. Эти ребята тоже искали пропавшего генерала. Бой длился полдня. Отделение бойцов из дивизии НКВД полегло почти целиком, но десант был уничтожен. Файдулину в том бою чуть не оторвало пулей ухо, Малашенко получил касательное ранение в плечо.

Господина группенфюрера бойцы в итоге нашли на дне отхожей ямы, в нужнике. Туда они заглянули в первую очередь.

– Дерьмо к дерьму тянется, – резонно рассудил Газарян, и никто не стал с ним спорить.

Позднее группу Алексея распустили. Всех отправили в Восточную Пруссию, а его самого перебросили в Чехословакию, где немцы позже всех прекратили сопротивление.

Последней операцией на фронтах Великой Отечественной для него стал прорыв со штурмовым взводом и отделением саперов к августинскому монастырю Благовещенья Девы Марии, оборудованному немцами под склад архивных документов. Брали его жестко, нахрапом, чтобы не дать эсэсовцам сжечь тысячи ценных бумаг, свидетельств их бесчеловечной сути. За этот бой капитан Кравец и получил высокую правительственную награду, а также краткосрочный отпуск на родину.

Потерянный, опустошенный, он несколько дней бродил вдоль каменных парапетов Невы, слонялся по улочкам, где прошло его детство. «А приехал я назад, а приехал в Ленинград». Алексей бродил по городскому кладбищу, расположенному на северной окраине города, недалеко от деревни Пискаревка, где в братских могилах покоились жертвы блокады. Где-то тут лежали его родные.

Потом он забрался в какую-то пивнушку и надрался до свинячьего визга, что не было, разумеется, лучшей страницей его биографии. Дом, где жил Алексей, был полностью разрушен. Из родственников и друзей никого не осталось.

30 мая он вернулся на службу, прибыл поездом в город Львов. Оттуда капитан отправился в Одессу, где осталась сеть агентов абвера. А воевать там ему пришлось против уголовного элемента, который расплодился, как саранча, и представлял реальную угрозу государственной безопасности.

Вскоре Кравец был срочно отозван обратно во Львов. Его вызвал к себе полковник Самойлов, главный контрразведчик на Западной Украине.

– Получай задание, капитан, – проговорил тот. – Бандеровщина окончательно распоясалась. В Збровичском районе действует твой знакомец Нестор Бабула. Он объявил себя царем и богом, терроризирует население, нападает на советские органы власти, запугал народ. Сорвана посевная, все попытки наладить мирную жизнь. Наши тыловые учреждения несут невосполнимые потери. По агентурной информации, он окопался в Хованских лесах, откуда и устраивает свои рейды. У тебя расширенные полномочия. Бери кого хочешь, командуй кем угодно, но пока не покончишь с Бабулой, во Львов не возвращайся.

– Ошибки нет, товарищ полковник? – Алексей напрягся. – Это точно Нестор Бабула?

– Он самый и есть, – подтвердил полковник. – Точнее быть не может. Лютый зверь, направленный в район самим Шухевичем, который тоже скрывается в Галиции или на Волыни. Жители района в страхе. Там действуют многочисленные отряды националистов, группы по десять-пятнадцать человек, у которых имеются свои собственные схроны. У Бабулы есть осведомители. Не исключено, что это наши, в том числе облаченные властью. Бандеровцы хорошо натасканы, в группах строгая дисциплина. Взаимодействие между бандами осуществляется с помощью связников, отследить которых практически невозможно. Крупные войсковые операции теперь бессмысленны. Ушло то время. Головой надо думать.