Николай Иванов - Тот, кто стреляет первым

– Вы не просто неправы, товарищ капитан. Вы в боевой обстановке оклеветали командира подразделения. Вы понимаете, чем Вам это грозит?

Летников пока не понимал, но ради теплеющего взгляда Алены он готов был на многое. Да и не лег грех на душу, батюшка свидетель. Хотя морпех – полный кретин, которого стоило проучить…

– Вы точно…

– Точно, – практически эхом повторил вертолетчик майора. И, как и он, посмотрел на понятых – для возможного протокола. – Я сам оставил автомат здесь. И забыл. Напряжение. После полета…

Майор кивнул подчиненным, те с неохотой сняли наручники с морпеха. А благодарность от начальства за бдительность была так близка…

Напряжения в палатке добавили ворвавшиеся командиры еще более высокого ранга – низенький, квадратненький вертолетчик полковник Громак и сам начальник гарнизона полковник Играев. Каждый из них подался к своему подчиненному, но возгласы получились практически одинаковые и одновременно:

– Наигрались? Орелики, ланцепупы, фунтуклеи! Делать больше нечего? Развели тут… – оглядели женщин, дав понять, что причина конфликта ясна, как песня чукчи, – …царство!

Поняв, что их миссия свидетелей закончена, Зина и Алена с поклонами попятились от греха подальше. В палатке загрохотало, едва они добежали до грибка часового. Солдатик тоже с перепугу отдал им честь, собачонка Халява, пристроившаяся рядом в скособоченной от навеса тени, собственной шкурой почувствовала, что лучше не гавкать, но и не провожать.

– Что это они? – спросила Зина, понимая, что все же пропустила какое-то главное звено.

– Все мужики – козлы, – подыграла продавщице Алена, вспомнив ее определение мужскому полу. Разыгравшаяся из-за нее схватка ее совершенно не устраивала, не грела и не придавала авторитета, а если начнутся разборки, то в любом противостоянии любая копейка – союзник рубля. И Зину лучше держать в подругах.

– Козлы, – с сожалением согласилась буфетчица. – Да только бы все вернулись.

– Откуда? Что все-таки намечается?

– Говорили утром в очереди про Аргунское ущелье.

Среди всевозможных «прелестей» Аргунского ущелья Чечни, где основной помехой для войск являлась труднодоступность местности, оно славилось и добычей гравия.

Работа считалась достаточно легкой, приспособленной для лентяев: с вершины горы к подножию спускалась полутораметровая металлическая труба со штырями внутри. Требовалось лишь подносить и бросать в жерло трубы камни, которые под собственной тяжестью летели вниз, самостоятельно дробясь в мельчайшую щебенку о штыри. И все бы ничего, если бы гравий не добывали русские пленные и рабы, пробивавшие в горах дорогу в приласкавшую боевиков Грузию. Время от времени «борцы за веру» бросали в трубу вместе с камнями провинившихся или ослабевших пленников – в назидание остальным. Имелось в такой публичной казни и прикладное значение: на ней закаляли сердца и психику «воины Аллаха» из школы смертников, расположенной на соседнем горном плато.

Войска дважды пытались войти в этот район, но если на равнине для успешного наступления создается четырехкратный перевес над врагом, то в горах это соотношение увеличивается в разы. И нет разницы, какой век на дворе – XIX или XXI. Великая Отечественная лишь подтвердила данную стратегию. Так что 1 к 10 – и к гадалке ходить не надо, а тем более заканчивать академию Генштаба.

К чему-то подобному, судя по всему, готовилась и рота Мережко. Десятки будущих погибших еще подкрашивали белилами камешки вдоль дорожек, доедали штык-ножами перловку из нанизанных на шомпола, подогретых на костерке банок. Исходя из этих деталей, выход намечался ближе к ночи, хотя влезать в ущелье в темноте… Значит, соотношение становится 1 к 15 как минимум. И тут хоть десантную, хоть морскую тельняшку на груди рви, а… а маленькая собачка – она всегда в глазах щенок, наступающий всегда на мушке обороняющегося. Стариков бы деревенских генералам послушаться: если пить, то на своей меже…

– Так куда, что? – вернувшись перед ужином за подписью, тронула за руку командира роты Алена.

– Каменоломни в Аргунском, – не стал делать секрета из общеизвестного старший лейтенант, выбривая ямочку на подбородке.

Электробритва от недостаточности тока уже нагрелась, уже можно было мазаться кремом, но Мережко не изменял себе: за ворота лагеря офицеру Военно-Морского флота позволительно выходить лишь гладко выбритым и отутюженным. Даже если вместо свидания с дамой в ресторане его ждали в ущелье головорезы Хаттаба.

– Я буду ждать, возвращайся. – Похоже, Алена окончательно определилась между соперниками. И чмокнула старшего лейтенанта сверху в затылок, где вили гнезда две макушки – народный признак того, что человек будет женат дважды. А тут хотя бы один раз…

Признание прозвучало вовремя – в палатку втиснулся батюшка. Соблюдать деликатность в палатке сложно: дверей нет, стучать не по чему, а отцу Иоанну еще и не было чем, поскольку в единственной руке он держал за лямки рюкзак. Попросился голосом:

– Разрешите?

Глянул на медсестричку, помялся, но посчитал ее доступной для собственной просьбы:

– Товарищ старший лейтенант, возьмите меня с собой. Я знаю все в лагере пленных. Пригожусь.

Электробритва какое-то мгновение стригла воздух, замерев в руке морпеха. С военной точки зрения лучшего проводника и желать не приходилось, но…

Бритва вернулась к подбородку, но тут же замолкла: электричество от генератора вырубилось окончательно. Но Мережко продолжал сидеть без движений. Нежданная просьба батюшки ему была особо приятна тем, что после стычки с вертолетчиком и особистами палатка его не только не опустела, но и наполняется новыми людьми. Только и цена вопроса несоизмерима.

– Я в штаб группировки, – дал себе люфт на отказ Мережко. Хотя можно и доложить руководителю операции о батюшке и уже с чистой совестью сообщить тому предсказуемый итог. – Так, здесь все подписано, – передал листочки Алене, – а вы подождите меня.

Тронул на ходу струны гитары: ты тоже подожди. На улицу вышли вместе с Аленой. Солдаты шныряли уже с оружием в руках, в банданах на головах, и это снова красноречивее всего говорило о приближении выхода.

– Может, успею купить чего? Я к Зинке в Военторг могу заглянуть, там черешню завезли, – позаботилась Алена о разрывающемся на минутки Мережко.

– Черешня – это хорошо. Но – время. Я побежал. До возвращения.

На удачу, вдоль колючки пролетел какой-то сумасшедший БТР, подняв столб пыли. Свои-то ездят по-кошачьи, если и поднимая пыль, то по щиколотку колес, а тут залетный дал возможность спрятаться от всех в бархатной завесе, поймать руки друг друга, даже прижаться на миг. Но когда воздух, как вода в океане, абсорбировался, очистился от пыльной взвеси, Мережко в расположении роты уже не было.