Сергей Зверев - Рыцарь ордена НКВД

– Ну выйди, поговорить надо. – В голосе пузатого басмача в халате и папахе из бараньей шкуры звучала безнадежная тоска вперемешку с тщетной надеждой.

– Мне и здесь неплохо, – беззаботно отмахнулся Василий Ясный, взирая на блюдо с пловом и прикидывая, как бы его одолеть.

– Ну сколько ты там сидеть будешь? – уже почти канючил толстый главарь банды.

– Хоть до глубокой старости. Спасибо хозяину этого благословенного дома за его великодушное гостеприимство…

Нарвался на банду секретарь райкома комсомола Ясный, когда в военной гимнастерке и галифе, на вороном коне, с наганом в кобуре метался по кишлакам, поднимая комсомольцев на подвиги, агитируя против баев и басмачей.

Похоже, в последнем кишлаке находился кто-то из вражеских пособников, потому что, когда комсомольский вожак скакал в направлении Теджена вдоль берега реки с таким же названием, его ждали. Десяток конных бандитов выехал прямо на него. Предводитель что-то заорал, взмахнув английским карабином. Но Ясный слушать не стал, а только пришпорил коня. Басмачи устремились следом. Грохнул выстрел, но пуля прошла в стороне. В него и не хотели попасть. Его хотели взять живым. И устроить показательную казнь комсомольца, столь убедительно смущающего умы не только молодежи, но и почтенных дехкан.

Место они выбрали хорошее. Справа река с камышами. Слева тянутся засеянные поля. Дальше виднеется кишлак, но туда проклятый комсомолец не двинет – знает, что поселение басмаческое, где каждый мужчина сам в банде или его родственники бьются с неверными. Оставалось жертве скакать в пустыню, а там его конь уступит горячим басмаческим скакунам. Или пуля догонит. Там у него шансов нет.

Ясный знал, что сдаваться нельзя. Насмотрелся, как обращаются басмачи с пленными. И еще знал, что будет биться до последнего. И оставит в барабане один патрон – для себя. Но пока он еще жив. И может победить.

И он сделал то, чего никак не ожидали преследователи. Пришпорил уже выдыхающегося коня и устремился в бандитский кишлак.

Обогнав немножко преследователей, он ворвался в кишлак. И припустил к самому богатому глинобитному дому, окруженному садом. Там, по идее, должен жить самый важный бай.

Василий спрыгнул с коня перед удивленными хозяевами дома, крикнул:

– Позаботься!

Сунул уздечку в руку чумазому пацану. И тут же рванул на порог с криком:

– Я ваш гость!

И вот теперь он уже третий день важно восседает, как бай, на ковре, вокруг него крутятся домочадцы хозяина-басмача, ненавидящие гостя всеми фибрами души. Чай, плов, фрукты – все это несут постоянно с видом «чтоб ты подавился». Но несут и находят силы улыбаться. Потому что гость священен. Его нужно кормить, защищать, не давать в обиду. Такова древнейшая и самая прочная традиция этих мест.

А бандиты сидят кружком у дома, облизываются, как голодные псы, перед носом которых машут куском мяса, но кусать не дают.

Время от времени басмачи предпринимали тщетные попытки уговорить русского шайтана выйти, поговорить с ними по душам, чтобы тот объяснил перспективы строительства советской власти. Но трюк был наивный – за порогом дома Ясный переставал быть гостем и превращался в неверную собаку.

Все это продолжалось уже третий день. Василия интересовало, сколько времени понадобится басмачам, чтобы забыть об обычаях. Это был вопрос жизни и смерти.

Несмотря на то что положение казалось безвыходным, как все молодые и горячие, он в свою смерть не верил. Был убежден, что жить ему долго, счастливо, и он своими глазами увидит тот мир, для которого не жалел крови и пота.

Василий Степанович Ясный родился в Самарканде в семье железнодорожного рабочего. Учился в Ашхабадском железнодорожном училище, когда грянула революция и пацанам сказали, что они могут принять участие в строительстве нового справедливого мира. В 1919 году в пятнадцать лет вступил в комсомол. И всеми правдами и неправдами добился призыва в Красную армию, ушел очищать Туркестан от белогвардейцев и английских интервентов. Как грамотного и молодого, его назначили писарем в Политотдел Первой армии, где он со знанием туркменского языка участвовал в формировании частей из туркмен, а потом и воевал вместе с ними на фронте. Когда закончились бои, его направили в Тедженский военкомат для участия в работе по советизации уезда, борьбе с басмачеством. Там он организовывал добровольные отряды милиции из коренной молодежи, бился с бандами, был заместителем командира отряда частей особого назначения по борьбе с бандитизмом. Руководил продотрядом, чтобы не дать умереть с голоду городам. А когда прошел в Ташкенте курсы комсомольских работников, его вызвал руководитель ЦК комсомола Туркестана и объявил:

– Назначаешься секретарем комитета комсомола в Тедженский уезд.

– Там же комсомольцев нет! – воскликнул Ясный.

– Как нет? А ты?

Так началась его беспокойная жизнь комсомольского агитатора и главаря. Это был его родной уезд – самый южный, засушливый и большой в Туркменистане. Там жило оседлое население с древними традициями, воспитанное веками покорностью баям и эмирам. Нужно было его встряхнуть. Показать новый путь. А вместе с тем решать вопросы земли, воды, восстановления хозяйства.

В Туркестане разгоралось басмаческое движение. В Бухаре бесчинствовали банды бывшего турецкого военного министра Турции Энвер-паши, которого басмаческие курбаши объявили главнокомандующим всеми освободительными силами Средней Азии. В Тедженский район банды приходили из Персии и пополнялись местными дехканами, многих из которых зазывали в свои ряды под угрозой смерти. Басмачи нападали на села, убивали советских работников, отрезали им головы и сдирали кожу.

В этих условиях Ясный бесстрашно мотался по всему уезду на своем верном коне. Находил сторонников. Создавал комсомольские ячейки. И честно заработал уважение друзей, союзников и ненависть врагов. Его много раз пытались убить басмачи. И сейчас были как никогда близки к этому.

– Ну выйди, поговорим. Мы тебя выслушаем, – опять заканючил главарь.

Даже жалко его стало. Ясный кинул на него взгляд в окно. И невольно залюбовался. Сколько видел басмачей в Туркестане, но туркмены – самые статные. Взять узбекского басмача – он тяжело тащится пешком, плечо сгибает увесистое английское ружье. А туркмены – бравые молодцы в халатах и шапках, на конях сидят так, как будто родились в седле. Просто загляденье. Одно плохо – они враги. Хотя бывает так, что враги становятся друзьями. Многие банды переходили на сторону советской власти, занимали места во властных структурах и бились с бывшими соратниками. Восток – тут все очень сложно. Традиции, родоплеменные связи, кровная вражда, ну, и дружба – тоже кровная. Все запутано и странно кажется со стороны, но тот, кто понимает эту землю, прикипает к ней всем сердцем.