Сергей Самаров - Ошибка ликвидатора

– Если это она, то полковник. По описанию подходит, – сказал я.

Мне было понятно, что старшему сержанту негоже так говорить о полковнике, как, впрочем, и капитану. Но замечания я все же не сделал, потому что сам недавно искал сравнение, используя схожий лексикон.

По большому счету женские разборки, как и их языки, не должны выбивать из колеи офицера спецназа. Женщина останется таковой при любом воинском звании. Она всегда будет видеть конкурентку в любой другой представительнице прекрасного пола. Уверен, что и полковнику Самокатовой не слишком пришелся по душе внешний вид старшего сержанта воздушно-космических сил. Я же, напротив, засмотрелся на ее походку, когда стюардесса прошла в конец салона. Она, настоящая женщина, даже ножками ухитрялась «строить глазки».

Вскоре снижение стало четко ощутимым. Я начал смотреть в иллюминатор и уловил момент, когда самолет опустился ниже облаков. Москву из моего иллюминатора видно не было. Она находилась за противоположным крылом. Но я туда не перешел, не желая показать своего любопытства. Все равно если я что и увижу, то вовсе не Кремль и не Красную площадь, а только обычные окраинные городские строения, которые в Москве, как и в других городах, совмещаются с промышленными предприятиями. Только по количеству автомобилей на дорогах я смогу понять, что вижу действительно Москву. Ни в одном другом городе страны нет такого количества личного транспорта. Любоваться таким пейзажем у меня настроения, естественно, не было. Потому я остался в своем кресле и продолжал смотреть в иллюминатор.

Самолет делал над аэродромом стандартную «коробочку». Саму взлетно-посадочную полосу я, естественно, со своего места разглядеть не мог, но по движению самолета ощутил, что он развернулся к ней носом и пошел на посадку. В иллюминатор было видно, как опустились закрылки. Земля стремительно приблизилась. Крылатая машина покатилась по взлетно-посадочной полосе.

Пробег был не слишком большим. После чего самолет вырулил на стоянку и остановился. Вот и все. Приехали.

Самолет не двигался, замер на месте. Но я с кресла не вставал, помнил предупреждение стюардессы насчет того, что ей не велено выпускать меня из салона, пока за мной не приедет кусачая селедка в полковничьем мундире. Впрочем, сама она могла и не беспокоиться по столь незначительному поводу, прислать кого-то из подчиненных. Я опять вынужден был ждать.

Этот самый армейский «УАЗ» я увидел в иллюминатор издалека. Хотя ошибиться было не сложно. Все-таки аэропорт Чкаловский принадлежит Министерству обороны, и здесь таких автомобилей можно встретить, наверное, великое множество. Но тот, который привлек мое внимание, целенаправленно ехал в нашу сторону между стояночными рядами и быстро приближался.

Я не ошибся. Автомобиль и в самом деле остановился неподалеку от нас, но из него никто не вышел. Сквозь лобовое стекло машины я видел, как военный, занимавший переднее пассажирское сиденье, с кем-то общался по рации.

Наконец-то из пилотской кабины вышла все та же красавица-стюардесса и нажала какую-то клавишу на стене. Дверь стала медленно открываться, трап коснулся бетона. Девушка сделала мне приглашающий жест, и я двинулся на выход.

– Рюкзак не забудьте.

Она могла бы и не предупреждать. У меня память хорошая. Обычно я своих вещей нигде не оставляю. Просто еще не дошел до него. Я сделал пару шагов, поднял рюкзак и забросил лямку за плечо.

Пилотов я так и не видел. Они не покидали кабину. Наверное, хорошо выдрессированы, много чему научены при сотрудничестве с военной разведкой. Чем меньше видишь и знаешь, тем дольше живешь. Это закон.

Я передал свою благодарность пилотам через стюардессу. Старший сержант согласно наклонила голову, совершенно справедливо принимая эту благодарность и в свой адрес.

Я спустился по трапу. Из машины меня видели. С переднего пассажирского сиденья вышел капитан в форме ВДВ. Опять и снова. Но лицом и фигурой на утреннего капитана из Моздока этот человек ничуть не походил.

– Капитан Онучин? – спросил десантник.

– Он самый.

– Мне приказано доставить вас к месту службы.

– Едем, – сказал я, забрался на пустующее заднее сиденье и осведомился. – На Хорошевку?

– Никак нет. На секторальную базу. Полковник Самокатова ждет вас там.

Москву и Подмосковье я более-менее знал, предполагал, что мы выедем на Щелковское шоссе. Как-то так повелось, что в этих местах почти в каждом лесочке располагаются базы армейских подразделений и разных спецслужб. Почему-то я решил, что со Щелковского шоссе мы будем выезжать южнее, свернем в сторону Балашихи. Но машина гораздо раньше выскочила на Фряновское шоссе и миновала деревню Ледово.

Оттуда дорога повела нас в лес, под знак, запрещающий проезд. Но значительно больше, чем он, движению мешала сама эта грунтовка. Даже «УАЗ», отличающийся высокой проходимостью, несколько раз буксовал на коротком пути. Погода стояла теплая, если не сказать жаркая, но колея была заполнена жидкой грязью. Глубина ее была изрядная. Если бы сюда забралась легковая машина, то она села бы карданом на землю и не смогла бы выбраться без помощи трактора. А найти его здесь не так-то просто. В ближайшей округе почти нет обыкновенных деревень, сплошь дачные домики современной постройки, так называемые садоводческие товарищества. Даже если тут и найдется тракторист, то его придется долго поднимать и похмелять, иначе он никуда не поедет.

Но «УАЗ» не зря давно служит в армии. С дорогой он справился, довез меня до металлических ворот с красной звездой на каждой створке. Они были вписаны в стандартный железобетонный забор, каким обычно огораживают стройки. Его звенья всегда устанавливаются в тяжеленные, тоже бетонные «стаканы», укрепляются клиньями. Понизу подгребается бульдозером земля. На армейских объектах под ней, как правило, проходит крепкая арматурная сетка, которую руками сорвать невозможно. А на строгих режимных объектах она в дополнение ко всему всегда соединена с сигнализацией.

Внешне, если со стороны посмотреть, это был какой-то заброшенный объект, построенный, видимо, еще в советское время. Будка КПП представляла собой старый строительный вагончик.

Из будки вышел старший прапорщик с нарукавной эмблемой инженерных войск. Он мог с таким же успехом носить и любую другую, но от этого не стал бы больше походить на военного разведчика, такого, каковых я видел все годы своей службы, – подтянутого, спортивного, уверенного в себе, имеющего пружинящую походку и прямую спину, не допускающего появления перед офицером в не совсем чистой одежде. А старший прапорщик внешне был именно из тех, кого в армии зовут разгильдяями.