Мэри Стюарт - Грозные чары. Полеты над землей (сборник)

– Но мне бы так хотелось ее выслушать! Кроме того, ведь ваш отец способен при желании заставить даже телефонный справочник звучать как «Война и мир», а уж его личная теория о «Буре» должна быть и впрямь чем-то особенным. Не обращайте на него внимания, сэр Джулиан! Так почему вы считаете, что Корфу подходит на роль острова Просперо?

– Вы изумительная молодая леди, – сказал сэр Джулиан, – и если вам взбредет в голову вырвать мои розы с корнями и унести прочь, я пошлю Адони вам помочь. Нет, по зрелому размышлению, лучше пошлю Макса. Ему будет полезно немножко позаниматься настоящей работой, вместо того чтобы слоняться вокруг в этом лунатическом трансе, в котором, по-моему, живут все музыканты… Кто это сказал, что настоящий мудрец не тот, кто требует, чтобы что-то доказали перед тем, как он в это поверит, а тот, кто готов верить во что угодно, пока это не окажется неправдой?

– Не знаю, но на мой слух это звучит определением провидца или гения.

– Все розы, – с чувством заявил сэр Джулиан. – Слышишь, Макс? Моя теория касательно «Бури» – это теория провидца или гения.

– Само собой, – откликнулся сын.

Он все еще сидел на балюстраде, прислонившись к каменной вазе в углу.

Я украдкой изучала его лицо, ища сходство с отцом, но, кроме каких-то самых общих признаков и иногда случайного выражения, ничего не находила. Глаза – черные, а не серые и глубже посаженные, рот – прямее, все черты менее подвижны. Мне показалось, что в этом лице – в слабых черточках меж бровей, в форме губ – таится какая-то нервозность, а подчеркнутая невыразительность всего, что Гейл-младший говорил и делал, могла объясняться его старанием контролировать свои порывы или просто избежать подражания отцовскому обаянию. Там, где сэр Джулиан, по-видимому, чисто автоматически пускал в ход все свои чары, Макс свои отбрасывал. Мне показалось, что он даже стремится не нравиться, тогда как его отец, сознательно или бессознательно, обладал типично актерским желанием, чтобы его все любили.

– Собственно, у нас нет никаких строгих доказательств, – говорил тем временем сэр Джулиан, – которые связывали бы этот остров с островом из пьесы, во всяком случае – не больше, чем со Схерией [9] Схерия – в древнегреческой мифологии сказочный остров, последнее местопребывание Одиссея перед возвращением на родину. , островом Одиссея и Навсикаи. Но в обоих случаях существуют достаточно сильные традиционные точки зрения, а когда традиция сильна, разумно предположить, что ее хотя бы стоит исследовать.

– Шлиман и Троя, – пробормотал Макс.

– Именно, – согласился сэр Джулиан и вдруг улыбнулся мне, став очень похожим на сына. – Итак, будучи, подобно Шлиману, гением и провидцем и твердо вознамерившись верить, что Корфу и вправду просперовский остров, я принялся искать тому доказательства.

– И нашли?

– Ну, не то чтобы «доказательства». Это слишком сильное слово. Но когда начинаешь вглядываться, находишь всевозможные заманчивые параллели. Начните с простейшего, с описаний природы острова, если вы можете его припомнить.

– По-моему, припоминаю, причем неплохо. Если не ошибаюсь, в этой пьесе ведь дано куда более детальное описание декораций, чем обычно встречаешь у Шекспира, да?

– Я бы сказал, более детальное, чем где-либо, кроме «Венеры и Адониса». Причем описание, которое можно вылущить из пьесы, вполне подходит к этому острову. Сосны, пашни, плодородие – не так-то много из средиземноморских островов по-настоящему плодородны, знаете ли, – пляжи и пещеры, лаймовые рощи около пещеры Просперо… – Он протянул руку, указывая на группку зелено-золотых деревьев, растущих на южном мысу бок о бок с соснами. – Вон, весь утес у виллы Мэннинга порос лаймом, а остров изъеден пещерами, точно соты. Можете возразить, что все это найдется на любом острове, но вот одного там нет – соляных копей, о которых говорит Калибан, помните?

– А здесь есть?

– Да, под Кориссией, на юге. Они существуют там уже много веков.

– А как насчет земляных орехов и лещины? Они тут растут?

– Лещина несомненно, и земляные орехи тоже, если он подразумевает английский сорт. А если он имеет в виду трюфели – а я в этом почти уверен, – то да, и они тоже.

– А мартышки? – спросила я неуверенно, словно задав вопрос сомнительного вкуса.

Сэр Джулиан отмел мартышек в сторону.

– Мимолетная забывчивость. Перепутал с Бермудами. Без сомнения, Ариэль много рассказывал о своих странствиях, и бедное чудище запуталось.

– Нельзя спорить с человеком, одержимым навязчивой идеей, – вмешался Макс. – Высмейте его, мисс Уоринг.

– Ни за что на свете! Если идея достойна того, чтобы ее придерживаться, то за нее стоит и сражаться! А как тогда насчет самого сюжета, сэр Джулиан? Взять хотя бы самое начало, кораблекрушение. Если корабль направлялся из Туниса в Неаполь, то не кажется ли вам, что Корфу далековат от курса…

– А-а, ну да, вы начинаете возражать против тех же вещей, что и в «Одиссее», где предполагается, что они догребли – заметьте, догребли – от Схерии до Эвбеи за одну ночь. Но на мой взгляд, тут нет никаких противоречий той версии, что Корфу – это Схерия. Это такая поэтическая правда, вроде ускорения, как в семи днях Творения. Предполагается, что им помогали боги. То же самое и с неаполитанским кораблем в «Буре». Был какой-то совершенно ужасный шторм, какая-то вполне историческая буря. Корабль сбился с курса и слепо блуждал в море много дней, пока его не выбросило на эти прибрежные скалы. Разве вы не видите то, что придает этой истории правдоподобие во всей ее маловероятности?

– Имей же сердце, – попытался усовестить его сын, – ну конечно не видит.

– А все очень просто. Тот факт, что корабль потерпел крушение здесь, так далеко от первоначального курса, делает необходимым в дальнейшем объяснить шторм как событие волшебное и сверхъестественное.

– Одну минуту, – быстро перебила я. – Тот факт? Вы хотите сказать, что вся эта история с кораблекрушением – правда?

– Только то, что, подобно многим легендам, она может быть основана на правде, совсем как существовавшие на самом деле критский лабиринт и сгоревшая Троя. Моя догадка – чисто провидческая – состоит в том, что у этих берегов и в самом деле произошло какое-то примечательное кораблекрушение, которое и легло в основу легенды.

– Не более чем догадка? Вы не нашли никаких настоящих корфиотских историй или реальных доказательств?

– Нет.

– Но тогда почему именно здесь? Почему на Корфу? Ваши географические подробности еще ничего не доказывают. Они могут подтверждать, но от них вряд ли можно оттолкнуться.

Сэр Джулиан кивнул, мягким пальцем почесывая кота за ухом.

– Я начал не с того конца. Следовало начать не с «фактов», а с самой пьесы – с главной фигуры, Просперо. На мой взгляд, концепция этого персонажа – самая примечательная вещь в пьесе; он является некой квинтэссенцией шекспировского представления о человеческом могуществе. Поглядите только, каков он там – некий всеотец, маг, обладающий властью над силами природы, ветром и морем, этакий благосклонный и сверхъестественный Макиавелли, управляющий островом и всеми его обитателями.