Кирилл Черкизов - Пепел и страховой бес

– Чем же? – удивился Ханумов.

– Да хотя бы ее командный тон даже с коллегами… Политическая грамотность, опять же.

– Ну, это разве плохо?

Горячев недобро посмотрел на Ханумова.

– Настенька у нас – партийная.

– То есть? – невинно поднял брови журналист.

– Особа, приближенная к партии «Люди России». Впрочем, я в ее дела не лезу, своих по горло. – Майор опять начинал переводить разговор на себя, это не входило в планы посетителя.

– А что, в народе говорят, – запустил журналист фугаску, – что за определенную мзду любое дело прикрыть можно, даже такса определенная есть. Как относятся к подобной практике сотрудники вашего отдела?

Горячев внутренне вздохнул – к нему пришел слабак, сам бы Горячев для порядка прежде поспрашивал о последних громких убийствах: Мартынова, Лунгиной, Георгадзе, Охрименко, наконец Эсера, от которого тянется не ниточка, а настоящий корабельный канат к рынку сбыта фальсифицированных медикаментов.

– Молодой человек, – красиво оскорбился майор, – они к ней никак не относятся. Эта, как вы выражаетесь, практика, перестала быть чем-то из ряда вон выходящим аккурат после того, как ваша любезная пресса раструбила о ней широкой общественности.

– Однако та же общественность давно перестала не то что удивляться, но и сопротивляться. Например, по неофициальной таксе закрыть статью по хулиганке в ваших пенатах обойдется в пятьсот зеленых!

Майор смотрел на пришельца с улыбкой Луи дю Фюнесса, отдельно усмехнулся неосведомленности наглеца – пятьсот баков стоит не закрыть дело по хулиганке, а… Ладно, сейчас не до этого.

– А подложить невинному человеку косяк при обыске стоит навсего двести американских рублей! – быстро продолжал Ханумов, не давая Горячеву вставить слово, стараясь разозлить его, – А за штуку ваши сотрудники даже обещают ликвидировать неудобную личность, правда, личность со статусом оценивается гораздо дороже!

– Неправда! В нашем отделе такого не бывает!

– У меня другие сведения, – отчеканил Ханумов.

Майор добросовестно побагровел. Ханумов подумал, не перегнул ли он палку, и не хватит ли майора удар? Но нет. Видимо, с притоком крови в майоре обнаружилось некоторое подобие откровенности, пополам с буйством.

Горячев схватил диктофон, выдернул кассету, потянул пленку, смял ее, с силой надавил на пластмассовый корпус, разломал его, и бросил в ведро. Яростно опалив Ханумова взором, хозяин кабинета для верности прибавил к списку разрушений диктофон – шарахнул приборчик о стену. Диктофон рассыпался на детальки. Со стены упала маленькая фотография майора в тяжелой раме.

– Ты, шваль, – процедил майор, – это уже не для протокола…

Журналист не оскорбился, он внимал.

– Ты что, приперся меня жизни учить?

– Нет, вас слушать, – лишний раз нахамил парень, стараясь вести себя как можно более раздражающе.

– А, знаю, – зашипел Горячев, – тебя эта выдра навела, Павлова, ты ее дружок, да? Ты напишешь, она подтвердит? Ну, я ей житуху устрою! Да, такие финты в ее духе, дрянь, а ведь у нее один голос чего стоит! Рот распахнет – Геббельс отдыхает, ей-ей. Сидела бы и не фурычила, еще нас завалить пытается, стервь…

– Спасибо за интервью, – вежливо произнес Ханумов, поднимаясь с неудобного стула.

– Только попробуй напечатать! – майор затрясся от ярости, – засужу за клевету!

Журналист пожал плечами:

– С вас причитается за техническое оборудование, – кивнул писака на то, что осталось от диктофона.

Майор выматерился. Журналист вышел на улицу, покосился на «Пежо» с отвинченным правым передним колесом. Не прикрывая голову, хотя дождь шелестел и шелестел, писака прошмыгнул в обход луж по двору и сел в бежевую девятку с затемненными стеклами и фальшивым номерным знаком. Улыбнулся. Он был доволен своей работой, выполнять которую не доверял никому.

Повернув зеркало, Ханумов содрал парик; натянув пальцами веки, отлепил от висков пластырь – такой используют в кино и фотографии, чтобы придавать глазам нужный разрез. Уже сейчас в зеркало глядел не азиатского прицела тусовщик, а тридцатипятилетний славянин, сероглазый блондин, с неестественным для его масти загаром – гримом бледно-коричневого оттенка, который стирается крайне паскудно (его он удалит в другой обстановке). Пепел? Нет. Бывший сотрудник отдела внешних операций Военной информационной службы [4]Войска Польского, бывший спец третьего ранга по вопросам маскировки Чеслав Баржицкий, осевший в России под кличкой Терминатор.

Три месяца назад в поисках подходящего лица организация перелопатила всю ментовскую картотеку, но нашла. Терминатору оставалось слегка затемнить волосы (у Пепла они были не такие светлые) и сузить крылья носа, что решалось минимальным хирургическим вмешательством. Пепел – он же дважды судимый Сергей Ожогов – идеальный кандидат, внешне катит, волк-одиночка, за него некому вступиться, на него можно списать танкер криминала.

Естественно, они ожидали сопротивления, и они его получили. Сначала несанкционированно исчезает мальчишка и исчезает тютелька в тютельку по их сценарию, хотя Терминатор здесь мизинцем не пошевелил. Потом пропал сам Пепел, как и Валерий Лунгин, и это – после прошедшего по маслу убийства Эсера.

Терминатору приходилось действовать быстро. Его планы, и главное – планы его руководства, кем-то нарушались. Очевидно, что кто-то действует против них целенаправленно. Кто? Частная инициатива, организованная преступная группа, политическая сила, силовая структура? По непроверенным данным у президента этой страны на столе ждет подписи «Программа обеспечения независимости от иностранной фармакологии» – не отсюда ли ветры дуют? А ведь операция, которую реализует Терминатор, расписана по дням: собрали человеческий материал, использовали, растворились, в сносе – Пепел.

Пся крев, теперь эти куцые дни будут не столь «удобны». Похищение Лунгина – игра против них, во всяком случае, часть этой игры, возможно – попытка привлечь к событиям больше общественного внимания, возможно – еще более хитрый ход, смысл которого Терминатор пока не отгадал. Но и выяснять, какая сила вписалась в игру третьей-лишней, в условиях цейтнота было бы ошибкой. Проще начать встречную атаку, погнать волну, подплеснуть крови на раскаленную сковородку. Начнется бардак и беспредел, нет больше с нами Эсера, его хозяйство начнут делить урки-соседи. Они порвут друг другу глотки, взметут ил со дна, и третья структура благополучно потеряет нюх в этом шухере. Такая задача лежала на Терминаторе. Те, кто направлял его, знали: ему по силам.

Нужна анархия, беспрецедентный передел собственности. Обвал заказных убийств, внешне неоправданных похищений и арестов левых людей по ложным обвинениям. И чтобы коллеги Эсера поторопились, Терминатор сперва активировал майора, а сейчас подключит в темную Павлову. Здесь главное нажать на все клавиши.