Николай Якушев - Банкир на мушке

А двери приемного покоя уже были настежь, и задние дверцы «Скорой» тоже были настежь, хотя красные стоп-сигналы все еще продолжали гореть и выхлопная труба равномерно дрожала, выпуская порции сизого вонючего дыма. Но уже возле машины вовсю суетились молоденький тощий доктор и еще трое в приличных костюмах – все плечистые, зубастые, понимающие друг друга с полуслова. Верно, они тоже прикатили на «Мерседесе».

С коротким оружейным лязгом выкатили из фургона носилки с распластанным на них человеческим телом, досадливо отпихнули в сторону тщедушного доктора, попытавшегося было ухватиться за ручку носилок.

– Сами! – сквозь зубы сказал тот, что наорал на Галину. – Ты показывай куда.

Люди в костюмах легко подхватили носилки, хотя человек, лежавший на них, был достаточно грузен, и почти бегом понесли в вестибюль. Молодой врач торопливо шагал рядом, испуганными глазами сверля равнодушное лицо Анастасии Степановны и уже издалека протягивая ей исписанную неровным почерком бумагу – направление на госпитализацию.

– Огнестрельное проникающее, – отрывисто произнес он непослушными прыгающими губами. – В брюшную полость.

Ромашкина коротко взглянула на носилки, раненый был без сознания, серое, словно неживое лицо было запрокинуто, шелковая рубашка щедро забрызгана кровью. Сложенная в несколько слоев марля, пропитанная фурацилином, закрывала живот. Анастасия Степановна брезгливо приподняла край марли и по-мужски присвистнула.

– Галина, каталку, быстро! – распорядилась она металлическим голосом. – Алла, звони в реанимацию Пал Палычу, это к нему! Скажи, большая кровопотеря… – Она обвела мужчин сердитым взглядом: – Вы родственники? Группу крови его знаете?

– Охрана мы, – буркнул один из мужчин. – Группу вроде не знаем… Кто знает, мужики?..

– Херово охраняете! – ядовито заметила Анастасия Степановна, усмехаясь недоброй улыбкой. – Кладите его на каталку! Осторожней только!

Галина подкатила носилки на высоких металлических ножках, покрытые клеенкой. Мужчины осторожно перевалили неподвижное окровавленное тело и озабоченно переглянулись.

– В смотровую! – приказала Ромашкина и кивнула на раскрытую дверь.

Галина налегла на отяжелевшую каталку, охрана бросилась ей помогать. Из смотровой выглянула Алла, на лице ее была написана смертельная обида.

– Пал Палыч сейчас спустится, – сообщила она, растягивая слова.

– Да чего спускаться! – махнула рукой Анастасия Степановна. – В реанимацию его нужно однозначно… Ну ладно, ты пока бери ножницы – одежду снимать надо.

– Будет сделано, Анастасия Степановна! – послушно проговорила Алла, не меняя, однако, выражения лица.

Совсем потерявшийся врач «Скорой» поймал Ромашкину за рукав.

– Направление! – напомнил он извиняющимся тоном и неуверенно добавил: – Я хотел систему поставить, но при движении игла выскочила… Останавливаться не стали, время же… Боялся – не довезу. Если честно, мне такого еще видеть не приходилось…

Анастасия Степановна сочувственно посмотрела на его расстроенное лицо и снисходительно усмехнулась:

– Насмотришься еще, какие твои годы! Ты, главное, к сердцу не принимай! Их, знаешь, много, а ты у мамы один, смекаешь?

– Вообще-то у меня еще сестра есть, – неуверенно сообщил доктор.

– Это не главное, – спокойно сказала Ромашкина. – Главное – здоровье… Ну, давай свою писюльку!

Парень не сразу сообразил. Анастасия Степановна опять улыбнулась и вытащила из его пальцев направление.

– Все, свободен! – сказала она жестко и, не оборачиваясь, ушла в смотровую.

Ловко орудуя ножницами, Алла уже освободила раненого от пиджака и рубашки. Работая, она морщила лоб и высовывала кончик языка. Мужчины из охраны наблюдали за ней с напряженным вниманием.

Анастасия Степановна взяла со стола аппарат для измерения давления, разматывая манжету, шагнула к больному.

– Может, чего делать надо, доктор? – нетерпеливо высказался один из мужчин, сверля Ромашкину глазами. – Типа, реальное?..

– Мы знаем, что делать! – отрезала Анастасия Степановна, закрепляя манжету на бледной мускулистой руке раненого.

Грудные мышцы у того тоже были хорошо развиты, и справа синела какая-то татуировка. «Новый русский»! – подумала про себя Ромашкина. – Все разборки у них. Вот и доразбирались!»

Давление оказалось, к ее удивлению, приемлемым – 80/40. Анастасия Степановна ожидала худшего.

– Чем его? – сварливо спросила она, вынимая из ушей фонендоскоп.

– Чем-чем! Если бы я знал, чем! – зло бросил один из охранников, сжимая мечтательно кулаки. – Без нас это было, дамочка, без нас, понятно?!

Анастасия Степановна хотела дать наглецу хорошую отповедь за «дамочку», но тут в смотровую мягким шагом вступил Пал Палыч – дежурный реаниматолог. Кивнув всем в знак приветствия, он немедленно подошел к носилкам и кошачьим движением положил пальцы на сонную артерию раненого. При этом он будто с интересом оглянулся по сторонам, но по выражению глаз можно было понять, что Пал Палыч в эту минуту никого и ничего не видит, а взор его устремлен куда-то внутрь на невидимого собеседника, от решения которого будет зависеть все.

Пал Палыч был высок, худ, имел седые виски и вытянутое печальное лицо, изрезанное преждевременными морщинами. Если ежедневно приходится вытаскивать людей с того света, здоровья и красоты это тебе не добавляет. В спокойные минуты по лицу Пал Палыча обычно блуждала улыбка, рассеянная и мирная. Но в критические моменты это лицо делалось сосредоточенным и словно каменным.

– Давление 80/40, Пал Палыч, – негромко подсказала Ромашкина.

Реаниматолог уставился на нее и покивал головой.

– Ну что ж, наверх! – произнес он. – Наверх! Будем работать… В экстренной уже готовы, Анастасия Степановна?

– Еще и не предупредили! – сразу перешла та в наступление. – У нас, чай, не десять рук! Если бы со «Скорой» по пути сообщили – другое дело. Но там мальчишка был неопытный, не догадался…

– Так предупредите! – тихо, но твердо сказал Пал Палыч. – Пусть готовят операционную! Там сегодня кто дежурит – Леснов? – Он свел брови у переносицы. – Наверное, Игоря Анатольевича вызывать надо…

– Так вызывать или не вызывать? – сердито спросила Ромашкина.

Пал Палыч незряче оглянулся и вдруг вскипел.

– Я же сказал – больного наверх! – крикнул он. – Мужчины, двое, поможете! – И, резко повернувшись, вышел из смотровой.

За ним покатили носилки, металлические колесики которых противно визжали на ходу. Из охранников подчинились не двое, а трое. Один, совсем молодой, светлоголовый парень с круглым невыразительным лицом, остался в смотровой. Немного помявшись, он опустился на кушетку, которая заскрипела под его крупным натренированным телом.