Илья Деревянко - Тьма бывает и в полдень (сборник)

По мере удаления от пансионата Дима Разумовский постепенно начинал понимать, что совершил большую ошибку, отправившись в путь один. В лесу было тихо, как на кладбище. Зловеще шуршала под ногами опавшая листва, иногда хрустела под подошвой сухая ветка. Студент невольно ежился, втискивая голову в плечи, мысленно проклиная тот день и час, когда решился на эту поездку. Как хорошо сейчас в Москве, в теплой уютной квартире, под крылышком у папы с мамой!

Разумовский всхлипнул. «Может, стоит вернуться обратно, отсидеться у себя в номере? Ведь мост рано или поздно починят! Вдруг где-то рядом в лесу прячется маньяк-убийца?» – цепенея от ужаса, подумал Дима. Похоже, силы тьмы прочитали его мысли. Громко затрещали кусты, послышался дикий звериный вопль, и на тропинку перед ним выскочил человек в черной маске. В руке он держал огромный блестящий нож.

– Кто вы-ы-ы? – едва не теряя сознание от страха, пролепетал Дима костенеющим языком.

– Зорро! – хрипло ответил незнакомец и бросился на студента…

– Напейся его крови! – приказал Ки-ки. – Это укрепит твои силы! Не бойся! Она сладкая!

Черкасов послушно стянул маску, полоснул растерзанное чудовище по сонной артерии и припал губами к теплому булькающему красному ручейку. Кровь действительно оказалась на редкость вкусной. Алексей Романович заурчал от удовольствия.

– Внимание, опасность! – неожиданно предупредил невидимый друг. – Приготовься, Зорро!

Осипов шагал в глубь леса не разбирая дороги. Сперва Степан тщательно обыскал весь пансионат, но подозрительного человека, привлекшего позавчера его внимание, не обнаружил. Тогда Осипов решил прогуляться, подышать свежим воздухом, обдумать не торопясь сложившуюся ситуацию. Теперь Степан почти не сомневался, что убийца – тот самый всклокоченный тип, так подозрительно ведший себя в ресторане. Вспомнились слова Леонтьева: «Именно на полнолуния приходится наибольшее количество убийств… Сумасшедшие в дурдомах начинают бесноваться… Черти веселятся… Ведьмы устраивают шабаши». «Насчет чертей, ведьм, конечно, ерунда, – подумал Осипов. – Но вот психи… Мужик в ресторане здорово напоминал помешанного. Вероятно, в связи с полнолунием у него началось обострение болезни, появилась жажда убийства. Тут нет ничего сверхъестественного, это просто…»

Страшный нечеловеческий крик прервал размышления Степана. Он замер, насторожился. Тело покрылось пупырышками озноба. Внизу живота появился неприятный холодок. До его слуха донеслись неразборчивые мольбы о помощи, прерываемые победным уханьем и улюлюканьем. Несколько секунд Осипов колебался, затем, переборов страх, побежал в том направлении, откуда доносились звуки. Торчащие из земли корявые корни деревьев цеплялись за ноги, голые ветки больно хлестали по лицу. Выскочив на небольшую полянку, Степан замер в шоке. Возле растерзанного тела студента стоял на четвереньках вампир и, сладострастно причмокивая, пил кровь, бьющую тонкой струйкой из перерезанного горла. Заметив Осипова, вампир медленно выпрямился, на физиономии расплылась глумливая ухмылка, в руке появился пистолет. Степан бросился на него, надеясь выбить оружие, но было поздно. Перед глазами сверкнуло яркое пламя, оглушительно грохнул выстрел, и от этого грохота разорвалась голова…

– Уходи быстрее, – посоветовал Ки-ки. – Сейчас появятся твои враги!

Зорро неохотно оторвался от трупа. По губам его струилась кровь, голова приятно кружилась, сердце трепетало от восторга. Почему он раньше не знал, до чего вкусна кровь чудовищ, до чего живительна, питательна?

– Благодарю тебя, о великий Ки-ки, – благоговейно прошептал глава фирмы «Олимп». Невидимый друг самодовольно усмехнулся.

– Иди, иди! – поторопил он. – Скоро мы с тобой снова отправимся на охоту!

Алексей Романович послушно скрылся в кустах.

– Слышал выстрел, Коля? – воскликнул Леонтьев.

– Да!

– Бежим в лес! Чует сердце, со Степаном случилась беда! Не забудь волыну!..

Осипова они опознали только по одежде да по татуировке на левой руке. Тупоносая пуля «макарова» превратила голову Степана в кровавое месиво. Рядом лежал зверски изуродованный труп студента.

– О Господи! – прошептал пораженный Кручинин. – Бедный Степка!

Леонтьев угрюмо молчал, внимательно вслушиваясь в лесные шорохи.

– Ты чего? – удивился Крутой.

– Тс-с-с! – прижал палец к губам Глеб. – Он где-то рядом!

Крутой напряг слух, но ничего подозрительного не услышал.

– Дай пистолет! – шепотом попросил Леонтьев.

Кручинин нехотя протянул «ТТ». Глеб проверил наличие патронов в обойме, передернул затвор и, держа оружие на изготовку, осторожно двинулся в заросли по узенькой, едва заметной тропинке. Шагов через двадцать кусты кончились, а тропинка превратилась в широкую просеку, окруженную с обеих сторон толстыми стволами старых замшелых деревьев. Неожиданно за одним из них мелькнул смутный силуэт человеческой фигуры.

– Стой! – крикнул Глеб. – Выходи на дорогу спиной вперед с поднятыми руками!

В ответ грохнул выстрел. Пуля кровожадно взвизгнула над ухом. Не мешкая ни секунды, Леонтьев ничком упал на землю и три раза выстрелил наугад. Затем прислушался. Ни звука! Однако Глеб не спешил подниматься, зная по опыту, чем это может кончиться. Противник находился сейчас в гораздо более выгодном положении, а он представлял собой прекрасную мишень. Пальнув еще разок, Леонтьев откатился в сторону, как выяснилось, очень своевременно. Пуля взрыла землю на том месте, где секунду назад лежало его тело. Потом послышался удаляющийся топот ног, и наступила тишина…

Среда. 11 октября 1995 г.

Пансионат «Лесной».

Четвертый день полнолуния.

2 часа ночи

Геннадий Викторович Ивлев чувствовал себя отвратительно. Смерть Светы и таинственное исчезновение подполковника Королева, обещавшего вчера вернуться не позже шести вечера, подействовали на него угнетающе. К тому же начался отходняк. Геннадий Викторович с удовольствием бы напился, но не мог. Обожженный желудок решительно отказывался принимать спиртное. Стоило сделать хоть глоток, как начиналась безудержная рвота. Жалобно постанывая, глава АО «Тюльпан» елозил по кровати. Его бросало то в жар, то в холод. Простыня и наволочка насквозь пропитались едким потом. Истрепанные алкоголем нервы напряглись до предела. Ивлеву мерещилась всякая чертовщина: шорохи, шаги по комнате, ледяные прикосновения чьих-то липких рук. Иногда перед глазами появлялись кошмарные рожи, кривлялись, дразнились, хихикали. Почти стерлась граница между сном и явью. Такого мучительного похмелья Ивлев еще никогда не испытывал. За окном подвывал разгулявшийся ветер. Белесые лунные лучи, проникающие сквозь полупрозрачные занавески, морозили кровь.