Джу - В моей голове

Эта предосторожность давалась ей с трудом. Когда мясистые руки перешли к ее запястьям, стало трудно сдерживаться от едкого запаха. Теперь Люси пожалела, что в ее коробку проникли ароматы. Кислое дыхание заползало ей в легкие, наполняя кровь и отравляя внутренние органы. Чтобы не потерять самообладание, она сконцентрировалась только на бейджике с именем – Боб. Просто Боб.

Отстегнув последний ремешок, он чуть ли не прыжком отскочил назад к двери и встал в стойку.

– Спасибо, Боб, – она поднялась и провела пальцами по натертым запястьям.

Услышав ее благодарность, он еще больше напрягся. Словно «спасибо» здесь звучало неуместно. Но Люси решила, что в любом месте она постарается не терять своих принципов, куда была запрограммирована и вежливость.

Он вышел из комнаты и ждал ее снаружи. Когда Люси вырвалась из белоснежной комнаты, то впервые заметила, что одета в серую форму, представляющую собою хлопчатобумажные штаны и рубашку. Ей стало холодно. Но Бобу было не до этого. Он закрывал дверь на засов.

Люси встретили зеленые стены длинного коридора. Правда, «зеленый» – это громко сказано. Скорее бледный, болотный, выцветший. Странно, но сейчас ей все представлялось именно в выцветшем фильтре. Будто каждая поверхность прошла тщательную обработку, а всю яркость высосали. Она дотронулась пальцами до стены, ожидая, что рука пройдет сквозь цемент и увязнет в жидкости.

– Прямо! – скомандовал Боб и Люси передернулась от неожиданности. Она уже и забыла, что рядом с ней шагает этот нелепый механизм.

Она шла впереди, а он сверлил взглядом ее спину. Резиновые подошвы его кроссовок издавали легкое поскрипывание, какое бывает при игре в баскетбол в спортзале. И чем дольше они шли, тем громче оно становилось. Люси прикоснулась к своим вискам. Боль не унималась.

Ее белая обувь, напоминающая кеды без шнурков, вообще не издавала звуков, как будто она не шла, а парила в воздухе. К концу пути каждый его скрип наносил воображаемые порезы по ее мозгу. Скрип – удар розги. Скрип – еще один удар. Она терпеливо слушала и выполняла его отрывистые указания: «Налево!», «Стой!», «Вперед», «Направо», «Быстрее». Но коридор не собирался так быстро заканчиваться. За новым поворотом возникал еще один. Прежде чем дойти до лестницы, Люси начала подозревать, что Боб ради смеха просто водит ее по кругу. Изматывает, играет на нервах и ждет, когда она выйдет из себя.

Ее мучения закончились, когда они вышли к лестнице, окрашенной все в тот же бледно-зеленый. Она схватилась за поручни и поднялась. С каждой ступенькой добавлялись новые звуки. Она уже различала чей-то голос, смех и шаги. Все это помогало заглушить скрипы Боба.

– Направо! – он открыл сетчатую дверь, запертую ранее на массивный замок.

Она выдержала зеленое испытание. Герметичность и холод остались позади. Новый коридор был белым и, о Господи! наполнен живыми пациентами. Они бродили по своим делам в такой же одежде, как и она. Боб взял Люси под руку, и шел рядом, будто кавалер, ведущий даму. Но в его поддержке не было и намека на вежливость. Люси прекрасно понимала, что достаточно одного резкого движения, и он без колебаний сломает ей руку.

Конечным пунктом оказалась большая дверь кабинета. Боб постучался два раза и, услышав бодрое «Да-да!», бесцеремонно втолкнул Люси. Она обернулась к нему, но сопровождающий уже закрыл за собою дверь, оставив ее в новом помещении с незнакомым мужчиной.

– Надеюсь, Боб не грубил? – спросил он.

Люси не спешила с ответом. Глаза привыкали к новым предметам и краскам. На языке вертелось лишь слово: «Типично». Это типичный кабинет врача, с типичным столом и бумагами, типичными стенами, на которых красовались какие-то дипломы, и типичным шкафом, наполненным книгами. Люси подошла к полкам. Фрейд, Юнг, Марк Аврелий, и остальные мозгляки, чьи имена не вызывали в ее памяти отклика. Но вот названия, где чуть ли не в каждой книге мелькала частичка «психо», ясно давали понять, что дела ее не такие уж и радужные.

– Он был сама любезность, – наконец ответила Люси и повернулась к нему.

– Присаживайтесь, – улыбнулся он. – Я доктор Эдвард Малой.

Мягкое кресло стало прекрасной альтернативой холодной жесткой постели, к которой она была привязана десять минут назад. В его кабинете пахло…. Люси не могла определить точно, но лучше всего подходило слово «правильно». Эта комната была не просто отдельным помещением, она служила продолжением самой сущности врача. Каждая вещичка, каждая мелочь и даже частицы пыли занимали свое неизменное место. Люси будто знала, что этот цветок в горшке должен стоять именно в этом квадратике на подоконнике, а эта царапина должна быть именно здесь и в точности такой длины. Все в помещении подчинялось воле врача.

Эдварду было чуть больше 40 лет. Люси пожалела, что, открыв глаза, увидела именно Боба, а не этого симпатичного человека. Его аккуратно уложенные черные волосы были чистыми, как и его белый халат. На лице продолжала сиять доброжелательная улыбка. Но больше всего ей понравилась борода. Она долго просила Чака отрастить такую бороду. « Он ведь мог хотя бы попробовать? ». Но тот упрямо отказывался и будто бы назло каждый день брился начисто. Но здесь… Красивые ухоженные линии начинались от усов, обрамляли губы с двух сторон и соединялись на линии подбородка. Этот шестиугольник дополняли две линии, идущие по обеим сторонам скул.

Сидящий перед ней мужчина казалось вышел из другого времени. Примерь он цилиндр и смокинг и сядь в карету, вряд ли кто-нибудь удивился. Ему подходил этот дух прошлого. Доктор Малой продолжал смотреть на нее, перебирая тонкими белыми пальцами документы.

– Как себя чувствуете? – спросил он, подтягивая ближе красную папку.

– Уставшей, растерянной и… Это нормально, что так сильно жжет у висков? Голова раскалывается.

– Давно жжет?

– Как проснулась.

– Не переживайте, – он сделал пометку в блокноте. – Я назначу таблетки, и уже сегодня обо всем забудете. Медсестра проводит вас в палату.

– В палату? – она пододвинулась чуть ближе. – Доктор, скажите я что… я здесь надолго?

– Это зависит только от вас.

– Поправьте, если ошибаюсь, но… Мы в психушке?

– Вы не помните, как вас доставили сюда? – он оторвался от документов.

– Нет. Помню, как стояла на кухне, пекла печенье… Потом я здесь.

– Ну, стресс и припадок могут спровоцировать кратковременную потерю памяти. Скоро пройдет, – он снова сосредоточился на бумагах. – Значит так… Вас привезли позавчера из психиатрической клиники Святого Себастьяна.

– Из клиники? Стойте, я что-то не пойму…

– Вы не помните предыдущее место?

– Говорю же, я помню только свою кухню!