Ила Опалова - Когда черное становится белым

Я придирчиво разглядывала отражение своего нагого тела в зеркальном потолке ванной комнаты, и настроение мое падало. Чтобы заметить даже малую прибавку в весе, мне не нужны весы. А в тот день я увидела, что моя талия стала определенно шире: на сантиметр, точно, а то и на целых два. Можно было утешить себя тем, что лелеемые мною пропорции исказила вода с пеной, но я знала, как опасен для фигуры этот приятный самообман, и железно пообещала себе сесть на кефирную диету, недоумевая: как можно было, находясь в командировке, набрать лишний вес? В поездках все худеют, а я толстею. И это не первый раз.

В приоткрытую дверь проникла трель телефона, и, едва не поскользнувшись, я выскочила из ванны, роняя на темный плиточный пол белые хлопья пены, сдернула с вешалки синее банное полотенце и, обмотав им разогретое тело, прижала пушистый угол к распаренному лицу, чтобы промокнуть воду, стекающую с черных волос на глаза. И замерла: ткань пахла сандалом и чем-то горьковатым. Это был мужской парфюм.

Размотав полотенце, я медленно поднесла его к лицу, испуганно принюхиваясь к ароматам, которыми оно пропиталось. Чужой запах явно присутствовал. Брезгливо скомкав полотенце, я засунула его в стиральную машину и накинула на себя махровый халат в яркую полоску. С появившимся холодком внутри вышла из ванной комнаты, внимательно оглядывая привычную обстановку.

Моя квартира небольшая, состоит из двух комнат, недорого, но модно обставленных. Центром гостиной является бархатистый диван с пышными съемными подушками, комфортное кресло напротив и между ними журнальный столик, который я приспособила для работы с ноутбуком. Тут же обычно лежат упаковка антибактериальных салфеток и мой мобильный телефон.

И вот на полу, около столика, я заметила маленькое яркое пятно и наклонилась. Это был увядший лепесток розы. Я разглядывала его, как диковинное насекомое: как он мог попасть сюда? Его принесло ветром через форточку? Или он прицепился к моей одежде на улице?

Заглянула в спальню, всю обстановку которой составляли широкая кровать с тумбочкой и зеркальный шкаф во всю стену, затем зашла на кухню. Везде все было, как всегда. Даже лучше. На кухне царил образцовый порядок, хотя меня не было дома пять дней. В отличие от цветочного лепестка в комнате, сюда не просочилось и пылинки.

Опять запел телефон, предыдущий звонок которого совершенно вылетел у меня из головы, и я заспешила в комнату, оставляя на теплом паркете мокрые следы. Взяв телефон с журнального столика, расслабленно плюхнулась на диван.

– Приветик, дорогая! – услышала я музыкальный голос подруги. – Ты уже дома? Как там Москва?

У подруги было великолепное имя Инесса, но еще в школе ее все звали легко и просто: Инка, и у меня с этим именем ассоциировался образ пестрой бабочки или глазастой стрекозы.

– Столица кипит: народ, суета, спешка, – ответила я банальностью, медленно поднимая, и разглядывая то одну ногу, то другую, и думая о том, что пора сделать педикюр.

– С каким-нибудь красавчиком не закрутила? – игриво поинтересовалась Инка.

– Ты же знаешь, что после Гоши еще раны не зализаны, – хмуро проговорила я, начав принюхиваться к дивану.

– А он разве к тебе в гости не заглядывает? Я вчера его видела возле нашего дома. Сама к маме заходила, и он идет. Я и подумала, что он был у тебя.

Вот откуда этот запах чужого! Все ясно.

И я горько усмехнулась:

– Похоже, был. Хотя ключи мне вернул. Но я носом чую, что в квартире побывал мужчина.

– Ты, как дикий зверь, – голос в трубке окрасился насмешливым удивлением.

– Просто дома остался запах мужского парфюма. Этот одеколон, вероятно, очень дорогой, потому что чрезвычайно стойкий. Но Гоша прежде таким не пользовался.

– Значит, разбогател. Или поменял имидж. Может, примешь его назад? – интонации Инки стали провокационными.

И я решила уйти от ответа, поинтересовавшись:

– Как ты?

– За-ме-ча-тельно! – промурлыкала Инка.

У нее всегда все замечательно, стрекоза – она и есть стрекоза.

– Это хорошо. Передавай привет Володе! – проговорила я уныло.

– Обязательно передам! – пропела Инка. – Пока-пока!

Из трубки пошли гудки, и я, не выпуская телефона из руки, пошла в прихожую и открыла висящий на стене ярко декорированный шкафчик для хранения ключей. На затейливом гвоздике висел второй ключ от входной двери. Первый я всегда, когда возвращалась домой, бросала на тумбу при входе. Получалось, что все ключи были в доме, значит, дверь могли открыть только дубликатом.

Полная подозрений, я набрала номер Гоши.

– Привет! – я говорила невозмутимо. – Ты поменял свой парфюм? Ради кого?

– Полина? Привет! – неспешно прозвучал глуховатый голос. – Не понял. Ты приехала?

– Откуда ты знаешь, что я уезжала? – вопросом на вопрос ответила я.

– А это военная тайна? – Гоша попробовал перевести разговор в шутливое русло. – Если так, то сходу сдаю того, кто мне ее выдал. Это Инка.

– Что ж ты не оставил в квартире весь букет?

– Какой букет? – в голосе Гоши явно звучало недоумение.

«Притворяется!», – подумала я и спросила:

– Это твоя подружка вылизала кухню до зеркального блеска?

– Ты о чем говоришь? – продолжал делать вид, что ничего не понимает, Гоша.

– Что ты делал у меня дома? – отказавшись от уверток, прямо спросила я, и голос мой истерично дрогнул.

– Ничего, – ответил Гоша, – Просто я не был у тебя. Я же отдал тебе ключ…

– А кто тогда был? – мои интонации стали ехидными.

– А я откуда знаю? – начал раздражаться Гоша.

– Я вот вызову милицию и скажу, что у меня пропали бриллианты. Скажу, кроме тебя, некому… – пошла я в наступление.

– Поля, ты чокнулась? Нужна мне твоя квартира с бриллиантами! Дура ты, круглая!

– А зачем ты сделал себе дубликат моего ключа? И зачем ты поменял одеколон!? – мой голос плаксиво исказился.

– Лечись в дурдоме! – крикнул в трубку обиженный Гоша, и в уши мне стали противно долбиться гудки.

Я бросила телефон на диван, и несколько раз ударила сжатыми кулаками по пузатым диванным подушкам, как боксер по груше, приговаривая:

– Это тебе, подлый обманщик! – и, несчастная, поплелась на кухню.

Открыв холодильник, вспомнила свое отражение в зеркальном потолке. Ладно, диета подождет до завтра. Все равно кефира нет. Но в холодильнике стояла початая бутылка испанского красного вина. Я достала ее и посмотрела через темное стекло на свет. Вина стало явно меньше. И этот подлец еще говорит, что не приходил!

Ну, почему мне так не везет? И это длится всю жизнь: все двадцать восемь лет! Моя школьная любовь – Володенька – женился на Инке. Словно наяву, я вспомнила, как плакала, не спала ночами от несчастной любви, но разлучить любимого и подружку не пыталась. Да, мне бы это и не удалось: Володенька ходил за Инкой, как привязанный, а когда поднимал на нее глаза, видно было, что тает от счастья. Год назад мне встретился красавец Гоша, но оказалось, что он бабник.