Николай Свечин - Лучи смерти

Лыков не верил своим ушам:

– Вы разгромили лабораторию Филиппова?

– Говорю же, так вышло. Оборудование надо было увезти из квартиры, чтобы изучить. Мало ли что этот смутьян изобретал? До меня доходили сигналы, что он готовит какие-то опыты, связанные с передачей на расстояние энергии химических взрывов. Вдруг это для бомбистов? Не мог же я оставить лабораторию в кабинете. Приказал вынести в том виде, в котором она была на столе, так стол в дверь не пролезал! Другого способа не было, кроме как разобрать. Не бросать же приборы. Бомбисты шасть следом за нами, и унесли бы лабораторию с собой.

– И вы ее сломали.

– Да! – подполковник даже вскочил и замахал волосатыми руками. – Моя задача была не дать использовать оружие – если оно оружие – террористам. И я эту задачу выполнил.

– Ваша задача шире, чем вы думаете, – попробовал вразумить жандарма сыщик. – Если то было оружие, в интересах правительства изучить его и поставить на защиту Отечества. А вы? С кем был согласован ваш вандализм?

– С Сергеем Васильевичем.

– Сергей Васильевич Зубатов всего-навсего надворный советник. Не ему единолично решать такие вопросы! Он согласовал это с руководством?

Сазонов смешался:

– Я полагаю, что да…

– С кем именно?

– Алексей Николаевич, вы уж у него сами об этом спросите. Для меня Зубатов – управляющая инстанция. Он приказал – я исполнил.

– Да… Вы хоть сфотографировали аппарат Филиппова?

– В штате охранного отделения нет выездного фотографа. Мой помощник ротмистр Герарди зарисовал аппарат… приблизительно.

Лыкову захотелось рявкнуть во весь голос. Два убогих жандарма сгубили то, что германский генеральный штаб счел угрозой безопасности страны. И что теперь с них взять? То, что они выполняли приказ Зубатова, ничего не меняло; загадочный аппарат был утрачен.

– А научные статьи где? Где лабораторные журналы?

– Сейчас принесут все, что было, – засуетился подполковник и кликнул секретаря. Скоро перед Лыковым положили стопу бумаг, частью машинописных, частью рукописных. Он бегло их пролистал и отложил.

– Я забираю у вас весь архив доктора Филиппова. Пусть пока сделают опись.

– Слушаюсь.

– Но уже сейчас ясно, что архив неполон. Убитый был серьезный ученый, он много лет вел эксперименты. В том, что мне показали, нет ни одной его статьи, только рукописи для «Научного обозрения» и несколько частных писем. Где все остальное?

Сазонов завелся:

– А почему вы считаете, что есть какое-то там остальное? Мы увезли все, что нашлось в квартире. И прибыли на место самыми первыми, никто не мог нас опередить. Алексей Николаевич, извольте объясниться. Мне совсем не нравятся ваши упреки. Я вам ни по какой линии не подчиняюсь. Скажите, что произошло на самом деле? Почему смерть этого журналиста от науки так вас заинтересовала?

– Не меня, а двух министров, военного и внутренних дел. А теперь еще и государя.

– Государя? – опешил жандарм. – С каких пор?

Лыков рассказал ему о перехваченном письме германского агента. Не упомянув, что для этого пришлось вскрыть дипломатическую почту… Сазонов удивился, но как-то чересчур вяло. Будто знал или догадывался о случившемся.

– Филиппова убили немецкие шпионы? Полноте. Мы в свою очередь тоже за ними присматривали. Никаких встреч, никаких таких подозрительных людей вокруг него не было. Хотя…

– Что хотя? – насторожился сыщик.

– Сейчас, после того как вы сказали про колбасников… Есть два момента.

– Слушаю вас, Яков Григорьевич. Дайте хоть какую зацепку.

– Во-первых, Филиппов учился в Германии. И не только в Гейдельберге всяким там дифференциальным уравнениям. Но и у крупнейшего ихнего химика Мейера. Состоял с ним в переписке, обменивался научными работами. А химик тот – специалист по взрывчатке! Ну и… может, сболтнул ему наш по-дружески. А там приняли всерьез.

– Логично. А второй момент?

– Второй момент, что аппарат ему делали в Риге на каком-то заводе. А они там все немецкие. Понимаете?

– Так-так… Правильно рассуждаете, подполковник. Думаете, был другой источник утечки?

– Конечно. Германские инженеры сделали ему аппарат по представленным чертежам и тут же сообщили об этом в свой генштаб. Там всполошились, дальше понятно что. Но как они это провернули? Как убили человека, русского подданного, в столице, так, что никто не догадался? Решетников не аматер [11] Аматер (от франц. amateur) – любитель, дилетант. , опытный врач…

– Будем разбираться. Распорядитесь, чтобы принесли акт дознания.

Секретарь принес дело, заведенное охранным отделением по факту смерти Филиппова. Лыков открыл его и сразу же обнаружил странности.

– Яков Григорьевич, а это что такое?

– Где?

– Да вот, сверху лежало. Заключение вольнопрактикующего врача Полянского. Пишет о том, что обследовал труп, а насчет причин смерти указывает: «Mors ex causa ignota». В переводе с латинского – «Смерть по неизвестной причине». Вы же мне говорили, что явились первыми, еще до того как взломали дверь. С Решетниковым. А Полянский что за персонаж?

Подполковник был сконфужен:

– Ах да. Сейчас я припоминаю. Илиодор Платоныч, Решетников то есть, прибыл не сразу, а маленько опоздал. И вдова вызвала своей волей этого эскулапа в синих очках. Тот нюхал-нюхал, да ничего не унюхал.

– В каком смысле?

– Ну, крутился вокруг трупа, склянки смотрел, палец туда засовывал… И ничего толкового так и не сказал. Только деньги взял, подлец.

– А Илиодор Платонович быстро поставил диагноз?

– Нет, – после короткой заминки ответил жандарм. – А ведь вы правы, Алексей Николаевич… Я, признаться, не придал тогда значения. А сейчас, после ваших слов, думаю: подозрительно.

– Что подозрительно, подполковник? Выкладывайте, почему из вас надо все клещами тащить?

– Решетников тоже затруднился сразу дать заключение. Тело отвезли в морг Литейной части. А спустя сутки тот же Илиодор Платоныч приказал переправить покойника в Мариинскую больницу. Уже там он сделал вскрытие и определил, что у Филиппова произошел паралич сердца вследствие органического сердечного порока. Но с ним не согласился полковник Гельфрейх и дал собственное заключение…

– Погодите. Кто такой Гельфрейх?

– Делопроизводитель Главного артиллерийского управления, – пояснил Сазонов. – Мы привлекли его в качестве эксперта тех опытов, которые проводил покойный Филиппов.

– И что он заключил?

– Он выдвинул свою версию. Будто бы смерть ученого произошла от отравления парами синильной кислоты.

– Каким образом полковник смог это определить? – удивился Лыков. – Он специалист по ядам?

– Нет, по взрывчатым веществам.

– Зачем же вы его призвали?

– Запросили военных, и те прислали Гельфрейха.