Влад Галущенко - Хлопоты из ларца

– А как тебя называть, юная леди?

– Лиза.

Я проследил ее взгляд за окно при очередной вспышке фейерверка. Канат за окном исчез. Странно, может его не видно из-за включенного в комнате света?

– А фамилия? – она тут же отвела взгляд.

– Зачем вам? Дайте мне другую одежду и я уйду.

– А почему ты не взяла свою одежду там? – я поднял вверх палец.

– Я очень сильно испугалась. Кто-то стал стучать в дверь. Очень сильно. Я думала, они ее выбьют.

– Они?

– Да. В глазок двери я видела трех здоровенных мужчин. Поэтому связала три простыни и бросилась на балкон. По ним и спустилась к вам, – она снова перевела взгляд на окно. Странно, узловатый канат снова висел на своем месте. Значит, показалось.

– Дайте мне любую одежду. Вы же не сдадите меня полиции?

Я пошел рыться в шкафу. Выбрал серый зимний спортивный костюм и старую лыжную куртку. Если подвернуть рукава, все вполне подойдет. Лиза буквально вырвала одежду из моих рук. Только что она спокойно сидела и разговаривала. А теперь в ее действиях появилась непонятная судорожность. Даже не отворачиваясь, она скинула халат мне на руки и быстро оделась. Суетливо подвернула рукава и бросилась к дверям. Глянула в глазок и тут же отпрянула.

– Они там! – Я подошел к глазку.

Напротив моей двери размахивали руками три мордоворота. Значит, про них Лиза сказала правду. И тут я увидел тянущуюся к двери руку. Раздался звонок. Я оглянулся. Лизы сзади не было. Странно. Я открыл замок. Сразу после щелчка дверь ринулась на меня.

Очнулся я на полу. Лиза стояла надо мной с кувшином воды. Ледяной. Это я чувствовал мокрым затылком.

– Эй, хватит! – я поднял руку. – Где они?

– Сначала обшарили вашу квартиру. Потом ушли наверх.

– Они еще там?

– Нет. Только что уехали на машине.

– И долго я был без сознания?

– Не очень.

С трудом встал и подошел к зеркалу. Меня в этом уроде не узнала бы даже родная мама. Носа не было совсем. Вместо него и губ – сплошное красное месиво. Так вот почему мне так больно говорить. Да, теряю навыки. Раньше, открывая дверь, я обязательно бы сделал шаг в сторону.

– А почему они тебя не нашли? Где ты была?

– Там, – она подняла палец вверх.

Ах, да. Я глянул на балкон. Канат висел на месте. Прямо обезьяна какая-то. Я направился к двери.

– Вы куда? – В ее голосе слышался испуг.

– Туда, – я тоже поднял палец и сунул босые ноги в меховые полусапожки.

– Я с вами! – Мне осталось только безразлично шевельнуть плечами.

В комнате археолога увидел то, что и ожидал. Сломанный замок двери и полный бардак внутри. Из открытой балконной двери доносилось далекое завывание полицейских сирен.

Все добро хозяина квартиры лежало горой посреди зала. Явно здесь эти три бугая что-то искали. И явно ничего не нашли. Об этом свидетельствовали желтые потеки на стенах коридора. Так сказать – последняя месть обманутых надежд.

Завывание полицейских сирен слышалось все ближе.

Археолога я обнаружил в кресле. Естественно – мертвого. Из левого сжатого кулака торчал кусочек бумаги. Я потянулся за ним. И тут вдруг свет выключился. Но только для меня.

Очнулся я опять в своей комнате. В боковом кресле. Сзади за плечи меня держали руки. Судя по нашивкам на рукавах – сержантские.

Передо мной в любимом кресле развалился Пудель, опер из убойного отдела. Из молодых, да ранний. Не очень лестно отзывались о нем мои друзья. Пуделем его, видимо, прозвали за косматую шевелюру и лохматые желтые усы.

– Очнулся? Хорошо. Следователь Путель. Назови свою фамилию, – он держал в руках мой раскрытый паспорт. Как быстро они его нашли! Я его год уже не видел.

А может и не за шевелюру с усами ему дали кличку? Фамилию его я слышал в первый раз.

Разговора у нас с ним не получилось. Поняв, что мне все его полицейские уловки давно знакомы, а предъявлять мне нечего, кроме лежания в кресле в обнимку с трупом, он вскоре ушел.

Сняв отпечатки и пробу на порох с моих пальцев. И взяв подписку о невыезде. А также выхлебав до донышка мой любимый коньяк. Очень дорогой, кстати.

Я снова подошел к зеркалу. К красному месиву спереди головы добавилось кровавое пятно сзади. И это всего за два часа! Если празднование Рождества и дальше пойдет у меня в таком темпе, то не только мать, к утру я сам откажусь от своего портрета.

Как ни странно, удар по затылку чудесным образом поставил мозги на место. Я сел в, наконец-то, освободившееся любимое кресло. Выпил из горлышка несколько глотков теплого, противного, выдохшегося шампанского. Почему-то соленого. А, это, наверное, от крови на разбитых губах.

В зеркало на себя уже смотреть не хотелось.

Два часа ночи. Час меня дурачили и регулярно били. Потом лежал без сознания. Полчаса допрашивали. Чтоб вы все так праздновали! Что осталось в остатке?

Выстрел на шестом залпе фейерверка, таинственно два раза исчезавшая Лиза, три здоровенных мужика уголовного вида, два удара по башке и лохматый Путель. Негусто!

Что-то еще я не перечислил. Что-то важное! Это меня нервировало. Ах, да! Канат из связанных простыней, который, то появлялся, то исчезал. Я поплелся на балкон. Канат, как ни странно, был на месте. К его краю был привязан кухонный топорик. Лезвие у него было полумесяцем. Отличный крюк, но зачем? Крюк нужен, чтобы лезть вверх, а канат висит вниз. Это надо проверить.

Я поднялся по лестнице на четвертый этаж.

Узенькая полоска бумаги поперек двери археолога меня не остановила. Я вышел на его балкон и осмотрелся. Это был последний этаж дома. Выше балкона – три метра голой бетонной стены. И сверху – полуметровый бетонный бортик. Так, так. Я вышел на лестничную площадку.

Люк наверх был заварен. Понятно. Так вот для чего был нужен крюк! Чтобы с балкона подняться на крышу!

Все теперь складывалось. Значит, когда мы с Лизой подошли к креслу с археологом, она треснула меня по затылку, вышла на балкон и поднялась по канату на крышу. Крюк сбросила вниз. Когда приехала вызванная напуганными стрельбой соседями полиция, ее в доме не было. Люк заварен. На крышу полиция по стене не полезла.

Но как же тогда Лиза спустилась с крыши? Ведь канат висит вниз. Не могла же она прыгнуть с крыши на балкон? Нет, конечно. Четыре метра! Верная смерть. Это же не в воду прыгать, а на бетон!

Так может она и сейчас там? Я глянул вверх.

С четвертой попытки топорик надежно зацепился за бетонную ограду. Канат был холодный и противно липкий. Я полез вверх. В три часа ночи. В темень. На четвертом этаже. По голой стене! Ну, разве не дурак?

Перевалился через бортик ограждения и долго не мог отдышаться. Вот тебе мягкий диван, вот тебе коньяк и толстый живот! Получай!

Отдышался. Огляделся. Ничего не видно. Почему же я не взял фонарик? Не дай бог об этой истории узнает Виньета! О том, как ее бывший шеф поперся ночью на крышу без фонаря искать голую девку.