Дарья Донцова - Гороскоп птицы Феникс

Я остановила соседку:

– Вчера или сегодня посторонние приходили?

– Да нет, – пожала плечами Марина Гавриловна. – Светочка недавно приболела немного – легкая простуда, насморк да кашель. Наверное, ее…

Калинина осеклась.

– Вы что-то вспомнили? – заинтересовалась я, глядя на бледное лицо Светланы, которая, мерно дыша, лежала с закрытыми глазами, никак не реагируя на наши голоса.

Соседка попятилась к двери.

– Наташа… Понимаете, за два-три дня до смерти у нее тоже насморк появился. И кашель. А к утру, что удивительно, респираторное заболевание прошло. Потом на Якименко накатила злоба, она впала в депрессию, заснула и не проснулась. Светлана в понедельник захлюпала носом, у нее сел голос, появился кашель. К утру простуда мистическим образом пропала. Я решила, что это аллергия, посоветовала выпить супрастин. Вчера Света была странная. Я решила к ней заглянуть и долго звонила в дверь. Она не открыла, хотя точно была дома, я знала. У меня появилось беспокойство, поэтому я воспользовалась связкой запасных ключей от ее квартиры. Света стояла на кухне и выглядела так, словно выпила спиртного.

– Звонкова увлекается алкоголем? – осведомилась я.

– Нет. Всего пару раз в году вижу ее слегка подшофе, на Новый год и в день рождения, – перечислила Марина Гавриловна. – Я подумала, что Светлана решила лечиться от простуды чаем с коньяком и не рассчитала дозу, ведь крепкие напитки в сочетании с кипятком действуют активнее. Подошла к ней, принюхалась, но ничего, кроме запаха духов, не почувствовала. На полу валялись разбитые кружки, тарелки, опрокинутые табуретки. Света на разгром взглянула и как-то по-детски протянула: «С чего это они упали? Марина Гавриловна, вы посуду уронили?» А сегодня Звонкова плакать стала, на жизнь жаловаться… заснула… а сейчас не просыпается… Прямо как Наташа! И разбитая посуда… Может, у Светланы тоже приступ ярости случился, только она одна в доме была, просто тарелки и кружки пошвыряла? Выходит, у них двоих одинаковое течение болезни. Надо же, какая-то неизвестная мне вирусная инфекция.

Калинина развернулась и опрометью кинулась в коридор, я поспешила за ней.

– Мне надо домой, – шептала соседка, возясь с замком, – приму душ, прополощу горло и нос мирамистином. Ой, у меня, кажется, температура… И насморк начинается, кашель…

Пожилая дама резко распахнула дверь своей квартиры и упала, едва переступив порог. Я растерялась. И тут подъехал лифт.

– Дурацкая кабина, – возмущалась полная женщина, выходя из подъемника, – такие в музее показывать надо. О, смотрите, Анна Семеновна, больная-то прямо на лестнице валяется.

– Что случилось? – сухо спросила другая медичка, более молодая. – Драка?

– Нет, – простонала Марина Гавриловна, – я просто споткнулась.

Вынув рабочее удостоверение, я шагнула навстречу бригаде «Скорой помощи».

– Надеюсь, с Мариной Гавриловной все будет в порядке. А вот со Светланой Звонковой, которая находится в спальне, сложная ситуация.

Примерно через час, когда я в своей «букашке» с черепашьей скоростью ползла в пробке, мне позвонил мужчина и хорошо поставленным голосом завел:

– Уважаемая Евлампия, вас беспокоит отец Нины Еськиной, меня зовут…

– Роман Борисович, – перебила я, – отлично вас помню, мы же знакомы не один год.

– Очень приятно, что узнали меня, – обрадовался профессор. – Евлампия, поскольку я являюсь гостем в вашей уютной квартире, то не могу ничего сделать без ведома хозяйки. Намереваюсь провести научный эксперимент, для него понадобятся детские музыкальные издания. Сейчас объясню вам, что это такое…

– Книги, которые играют простые мелодии, – сказала я.

– Верно, ангел мой, – одобрил мою сообразительность профессор. – Мне нужны те, где поизносят короткие фразы. К примеру: «Пора обедать», «Идем купаться». Вы разрешите их использовать?

– Непременно разрешила бы, только у нас в библиотеке таких нет, – засмеялась я.

– А где их берут? – спросил ученый.

– Я скоро буду дома и привезу книги, – пообещала я.

– Огромное спасибо! Очень мило с вашей стороны! – начал рассыпаться в благодарностях Роман Борисович. – Мне неудобно, что вас обеспокоил.

– Ерунда, – остановила я его, – все равно я обещала Кисе отвести ее после садика в магазин игрушек.

– Киса ходит в группу? – спросил профессор. – Как это мило! Прекрасно! Жизнь чудесна! Столько всего интересного появилось в последнее время. Жаль, что ничего подобного не было, когда была жива моя Танечка. Она так тосковала в одиночестве. У меня сердце разрывалось от сострадания, на нее глядя. Но что я мог сделать? Приходилось ходить на службу. В советские годы за соблюдением трудовой дисциплины очень строго следили, за опоздание даже увольняли. А групп вроде той, куда ходит ваша Киса, не было. Бедная моя Танюша! Ничего-то ей хорошего не досталось. Знаете, она прожила двадцать четыре года. Я по ней до сих пор тоскую. Евлампия, душа моя, не забудете про книжечки?

– Конечно, нет, – пробормотала я.

– Жду вас с нетерпением! – воскликнул профессор. – Евлампия, любезная моя, хочу угостить вашу Кису, но, естественно, обязан спросить у вас: что ей можно дать? Есть странные люди, которые, не поинтересовавшись у родителей об уместности предпринимаемого шага, могут дать малышу вредные сладости или неподобающие игрушки. Отлично помню, как один мой аспирант, замыслив подольститься ко мне, подарил моей дочке Розочке… резиновый череп. Хороша игрушка для трепетной трехлетней девочки! Как вам это, а?

Ответить я не успела, мобильный сообщил:

– Извините, связь прервалась.

Я выдохнула. Понятия не имела, что у Нины была сестра, которая скончалась в двадцать четыре года. Еськина никогда не рассказывала о трагедии, случившейся в ее семье. Хотя, если вспомнить, как Роман Борисович сокрушался об отсутствии во времена раннего детства бедной Танечки садиков для малышей, то становится понятно: безвременно ушедшая из жизни девушка, похоже, родилась сразу после Второй мировой войны или даже во время нее. И, оказывается, у Романа Борисовича есть еще дочь Роза, которой в три года преподнесли в дар резиновый череп. А я-то полагала, что хорошо знаю семью Нины…

Телефон снова зазвонил, я опять услышала голос профессора.

– Так чем можно угостить девочку? Я имею в виду вашу Кису.

– Она ест все, – ответила я, – в разумных количествах, конечно. Скажем, конфеты не более двух штук в день.

– Сегодня вы уже угощали Кису лакомством? – спросил Еськин.

– Нет, она утром ушла в садик, – пояснила я, – а воспитательница просит не давать детям сладкое, они завтракают в саду.

– Удобно попросить вас разрешить мне угостить малышку парой конфеток? – спросил Роман Борисович.