Наталья Баклина - Бланманже для мужа

– А он пообещал мамочке квартиру купить. В новостройке, в кредит. Они сегодня пойдут в риэлтерскую компанию договариваться. Потом он будет этот кредит выплачивать, а мамочка его будет жить с нами, пока квартиру не достроят. И обслуживать я буду их обоих. И хозяйство вести на свои деньги, потому что оставшейся зарплаты Каткова не хватит. А моя дочь, когда вернётся с каникул, будет таскаться по чужим углам. И при всём при этом, заметь, я ему – гражданская жена, и его мамаша уже намекала, что такого мужа, как Катков, ещё заслужить надо… Так ты можешь мне помочь с квартирой, или нет?

– Могу, успокойся. Ирина, бывшая моя хозяйка, опять квартирантов ищет. Я хотела Стаса у неё устроить, но она теперь категорически против квартирантов-мужчин. У неё после меня квартиру студенты снимали, за два месяца там такой вертеп устроили с круглосуточной дискотекой, что соседи жаловаться начали. Так что, если хочешь, я перезвоню, узнаю. Она за свою «однушку» берёт недорого, но требует, чтобы люди были приличные.

– Мы очень приличные! – Файкин голос в трубке повеселел. – Договоришься, сразу же перезвони!

Нэль дала отбой и решила поспать ещё с часочек. Всё равно раньше одиннадцати утра Ирине лучше не звонить. Однако сон улетучился полностью, и Нэль, повозившись под одеялом, стала вспоминать про Файкиных мужиков.

Если про первого и второго мужей она знала только из рассказов и по фотографиям (первый, серьёзный и перепуганный мальчишка лет двадцати, на свадебной фотографии держал под руку юную тоненькую воздушную Файку-девочку; второй, лысоватый блондин с желчным лицом, по-хозяйски обнимал за плечи улыбающуюся фигуристую Файку, очень эффектную на фоне Волги и очень яркую на фоне бесцветного кавалера), то отношения с Катковым развивались на её глазах. Нэль даже в гостях была у них, два раза. Через месяц после Файкиного переезда и через год.

После развода и размена Каткову досталась «убитая» хрущёвка в Очаково со старой облезлой мебелью, оставленной хозяевами за ненадобностью, выгоревшими засаленными обоями, лампочками на голых шнурах под потолком, выломанными розетками, облезлой ванной и пустой кухней без раковины. К моменту первого визита Нэль Файка успела вызвать мастеров и поставить раковину на кухне, на очереди была замена розеток. «Ты не представляешь, как мне надоело спотыкаться о провода и мыть посуду в ванной!» – жаловалась она Нэль. Катков же предпочитал спотыкаться о протянутые по комнатам удлинители. Единственная рабочая розетка сохранилась в углу большой комнаты, спальню с телевизором он себе оборудовал в маленькой, поэтому «сопля» удлинителя тянулась по диагонали через комнату и по коридору. Сам Катков в электричестве не разбирался, а вызвать мастеров, как выяснилось, не умел. «Представляешь, он даже не знает, как с ними разговаривать! Я всё объясняла и показывала, а он в комнате закрылся, дожидаясь, пока слесарь уйдёт!» – сокрушалась Файка. Так что Нэль примерно представляла, чего стоили подруге все её хлопоты: работа в агентстве, домашнее хозяйство и беготня с ремонтом и обустройством. За год Файкиной деятельности в квартире сменилась мебель, обои, появился тюль на окнах. И уже во второй визит Нэль увидела – нет, не хоромы, конечно, но и не помесь филиала соседней помойки с бомжатником. Файка сумела превратить берлогу брошенного женой Каткова в приемлемое для жизни жильё.

К слову сказать, при всём при том Файка оставалась Каткову гражданской женой без московской прописки. Тема, что они когда-нибудь поженятся, висела в воздухе, но женитьбу эту осложняло то, что у Каткова не было на руках решения о разводе и его надо было получать, прежде сделав запрос в суде. Кроме того, в квартире оказалась прописана «мёртвая душа» кого-то из прежних хозяев, поэтому Катков не мог прописать у себя Файку – по закону требовалось согласие всех прописанных в квартире жильцов. И «мёртвую душу» нужно было выписывать через суд, а Каткову было некогда этим заниматься. В общем, при всей Файкиной энергии на эти обстоятельства она повлиять не могла. Они требовали личного вмешательства Каткова, а у него не хватало на них то ли времени, то ли усилий. Поэтому подруга временно успокоилась на том, что получила, и стала выстраивать свою жизнь в предложенных обстоятельствах. По углам не надо скитаться, за квартиру платить, дочка пристроена – и слава богу.

Её дочь к тому времени обосновалась в маленькой комнатке катковской квартиры, сама Файка с Катковым – в большой, и всё в их жизни пришло в определённое равновесие. У Файки даже время свободное появилось, и она даже книжки начала писать. Сказала, что её личных коллизий хватит на три книги, как минимум. Нэль каждый раз дивилась, как у Файки всё запросто выходит. Решила написать роман – и написала. За три месяца. Потом разослала его по четырём издательствам. Одно из них откликнулось через месяц, ещё через четыре вышла первая книга, теперь на очереди была вторая. Нэль пока не знала, о чём пишет Файка, та всё никак не могла ей книжку подарить: первые экземпляры утащил на работу похвастаться Катков, а за новыми нужно было ехать в издательство. Но, наверное, хорошо пишет, раз печатают.

Про маму Каткова Нэль тоже была наслышана. Очень активная дама заведовала Домом культуры в каком-то городке под Калугой. Файка как-то, ещё в начале совместной жизни с Катковым, ездила к ней в гости. Потом рассказывала, что поняла, в кого он такой неряшливый: в маму. Рассказывала, что у той вся квартира заставлена хламом. «Ты только представь: на кухне – три старых, ламповых ещё, телевизора и два холодильника, один – нерабочий. Батарея пустых банок, гора сложенных пакетиков и какие-то пустые картонные коробки. В коридоре – ржавая детская коляска, стопки старых журналов и газет, пустые коробки. В зале – какие-то фанерные декорации по углам, опять коробки и старые газеты. Духота, пыль. А посреди комнаты – стол, за которым она устраивает званые чаепития. Представляешь? Зовёт гостей, при нас приходили, и они бочком пробираются через этот её мусор и ведут светскую беседу!» – рассказывала потом Файка. И добавляла, что каждый живёт, как ему нравится, но пусть Катков к маме сам ездит, а лично её больше в эту помойку не затащишь. Затащили, получается. Гора пришла к Магомеду.

– Мамчик, ты не спишь?

В дверях её комнаты стояла Васька, переминаясь босыми ногами.

– Васька, ты почему босая? Пол ведь холодный! – встревожилась Нэль. – Давай ко мне!

Она раскрыла одеяло, и Васька голенастой рыбкой нырнула в материнское тепло. Как же быстро и стремительно растёт её дочь! Вон, пижама совсем короткая стала.

– Ты почему так рано проснулась?

– Да бабушка храпит, разбудила! И живот ещё под утро разболелся, – сообщила дочь, устраиваясь поудобнее под одеялом.