Дарья Донцова - Родословная до седьмого полена

– Мусик, – простонала Маша, орудуя ложкой, – такие меренги я даже в Париже не ела. И в Милане их хуже делают. Где Женя?

– Куда-то делся, – ответила я.

– Мы его оставляем, – отрезал Дегтярев, – хочу лапена вкушать каждый день. И торт. И червивые сливы.

– Червленые, – поправила я, – это слово давно устарело, оно означает: красный, багряный. Сливу, похоже, в духовке приготовили.

Через полчаса я поднялась в свою комнату и снова лишилась дара речи. Кровать была разобрана, и я не узнала постельное белье. Оно оказалось нежно-бежевым с золотистой каймой. На одном «ушке» наволочки был вышит вензель «ДВ». Одеяло походило на облако, подушки взбили, на тумбочке лежал новый детектив Смоляковой, стояли очаровательная чашка, разрисованная зайками, и матерчатая грелка в виде кошки. Я подняла ее, под ней был маленький чайничек. Женя заварил мне напиток из мелиссы, ромашки и еще чего-то такого, что французы называют «тизан» и пьют на ночь от бессонницы.

Не успела я осмотреть свою спальню, как ко мне вошла Маша в халате.

– Мусик! У нас с Юрой какая-то оргия порядка. В ванной банки, флаконы, бутылки с шампунями выстроены по ранжиру. В гардеробной брюки-рубашки-юбки-платья висят комплектами. Следует признать, что мне до сих пор не приходило в голову надеть вместе с бордовой юбкой свитер с принтом в виде зайца. Но получилось хорошо.

В комнате появился Юра и, как всегда, ничего не сказал.

– Какой у тебя красивый пеньюар, – восхитилась я. – Сегодня купила? Прелесть!

– Он в ванной у нас висел, – объяснила Маня, – я решила, что Коробко перепутал, сказала ему: «У меня такой шмотки нет, это мамина». Женя возразил: «Я нашел в дальней кладовке чемодан, на него наклеена этикетка: «Мария». Представляешь? Начисто про пеньюар забыла!

Я взяла телефон.

– Сейчас позвоню Ирке, пусть она объяснит, что за чуланы такие в Ложкине имеются. Алло!

– Бонжур вам, – нараспев произнесла наша домработница, которая теперь прочно обосновалась во Франции, следит за домом, обзавелась подругами и совсем не хочет возвращаться в Москву, – парле муа кеске ву ве? Манже из буланжери? Или йогур авек фруи? [1] Скажите мне, что вам надо? Еда из булочной или йогурт с фруктами? – Это так называемый «русский французский».

Несмотря на ужасное произношение, Иру можно было понять.

– Спасибо, не откажусь от еды из булочной и йогурта с фруктами. Но боюсь, доставка много времени займет, – вздохнула я.

– Так вы наша, – обрадовалась Ирка, – не сомневайтесь, все привезут в течение получаса. Если только вы не в Лондоне. Хи-хи. Шутка.

– Живу неподалеку от Москвы в Ложкине, – серьезно уточнила я. – Управитесь за тридцать минут?

И я включила громкую связь.

– Ой, здрассти! Не узнала вас сначала, – затараторила Ира, – богатая будете. Мы тут с Ваней подумали, чего без дела куковать, ждать, когда вы прилетите и работать придется. Договорились в лавках нашего района, сделали сайт в интернете. Народ звонит, заказы делает, Ваня доставляет, он на табуретке быстро ездит.

Перед моим взором мигом появилась картина: совсем не худенький и не маленький Иван, сев на кухонную табуретку, катится по узким парижским улицам с воплем: «Разойдись, народ, срочная доставка жрачки клиентам». Ирка кое-как научилась объясняться на языке Гюго и Бальзака, а вот ее супруг на редкость бездарен в лингвистическом плане.

Наверное, на моем лице появилось выражение недоумения, потому что Юра быстро пояснил:

– Табуретка не из кухни. Это такая штука с рулем и колесами вроде мопеда. Хотите расскажу, чем она отличается от мотоцикла?

Чтобы не обижать зятя отказом, я, бормотнув: «Конечно, но не сейчас», спросила у нашей «француженки»:

– Ира, в Ложкине есть помещение, куда не ступала нога человека?

– Уточните чья, – потребовала Ирка, – хозяйка и горничная по разным маршрутам бегают. Зачем вам в постирочную? А ей за каким чертом в библиотеку? Разве только пыль смахнуть!

– Не занудничай, – велела Маша, – назови закоулки, куда никто не заглядывал сто лет!

– Манюнечка! – обрадовалась Ирка. – Как ты себя чувствуешь? Тошнит?

– Очень редко, только все воняет, – пожаловалась Маша.

– Ну ничего, скоро постоянно наизнанку выворачивать будет, – пообещала Ирка.

– У нас есть чуланы, в которых неизвестно что лежит? – остановила я Ирину.

– Да везде хлам, – ехидно доложила та, – даже в Париже ухитрились кавардак устроить. А я и не разбираю. Смысл? Приедете и снова все расшвыркаете. В Ложкине просто атас! А почему вы спрашиваете? Чего потеряли?

– Наоборот, нашли, – сказала я и поведала про Коробко, посуду и вещи.

– Знаю, в каком месте больной аккуратностью рылся! – заголосила Ирка. – Дальние, средние кладовки! Вот же придумал фигню. Он набрел на сараюшки, которые застройщик по договору поставил.

– Точно! – обрадовалась я.

Когда мы покупали дом, владельцы поселка пообещали не только нам, но и всем жителям Ложкина бесплатные помещения для хранения разной белиберды. И устроили чуланы в административном здании.

– Когда заселялись, вы туда уйму всего спрятали, – ворковала Ирка, – сначала забили дальний отсек, потом тот, что ближе. Никто понятия не имеет, чего там заховано. Вы туда лет пятнадцать носа не совали. Интересно, зачем этот Шкатулко в хранилище лабудени попер?

– Завтра спрошу у него, – пообещала я, – надо мне там порыться. Похоже, в чулане много интересного.

Разобравшись с тайной появления неизвестных вещей, я отправила Машу и Юру спать, а сама поспешила к Дегтяреву. Александр Михайлович сидел в кресле с айпадом. Увидев меня, он быстро захлопнул планшетник и спросил:

– Ну? Между прочим, я работаю.

Я откашлялась.

– Извини, что только сейчас завожу разговор. Понимаю, следовало сказать раньше. Но дома Маша. Надеюсь, ты понимаешь, почему я сразу не сообщила шокирующую новость: в лесу за поселком…

– Труп мужчины, – перебил меня полковник, – ты мне позвонила вскоре после того, как мы уехали, забрав тело женщины. Закричала: «У проклятых “развалин” мертвый человек. Валерий Носов, местный мастер на все руки, подозревает, что секьюрити впустил на территорию поселка преступника, который сделал проход в заборе». Потом раздался голос Жени: «Дарья в ужасном состоянии, ее трясет. Дам ей чаю с коньяком. Приезжайте, пожалуйста, побыстрее. Кажется, случилась новая беда. Хозяйка принесла чужую сумку». Когда я примчался, ты храпела в своей спальне. Коробко отдал мне торбу. И передал то, что ты ему сообщила: часть забора превращена в калитку, в чаще мертвец, кладбище, на дереве висела сумка. Думаю, тебе надо отправиться спать.

– Чье тело найдено в лесу? – не отставала я.

– Спокойной ночи, – огрызнулся толстяк.