Дарья Донцова - Архитектор пряничного домика

– У вас есть ванная? – простонала дочь Валентины. – Мне умыться надо!

Я отвел младшую Стеклову в гостевой санузел, а Борис тем временем сервировал кофе. Светлана вернулась, выпила четыре чашки капучино, съела несметное количество печенья, наконец-то успокоилась и заговорила. Речь ее путалась, Света постоянно отвлекалась от основной темы на жалобы о своей тяжкой жизни, но в конце концов я, хоть и с трудом, понял суть дела.

Светлана узнала о смерти матери сегодня, конечно, новость ее потрясла. Света пошла искать паспорт Валентины, надо же было вызвать агента. В ящике письменного стола матери дочь обнаружила завещание, в котором указывалась единственная наследница. И это оказалась не она, ее кровиночка! Все свое имущество хозяйка Фунтова отписала Анастасии Егоровой.

– Знаю! – негодовала Светлана. – Это Настька ее убила! Мамочка была здоровой! Откуда у нее рак?

– Кто вам сказал про онкологию? – удивился я.

Посетительница осеклась.

– А разве нет?

– У вашей матушки, Царствие ей Небесное, случился инсульт, – объяснил Борис, – вы, наверное, видели, что ей незадолго до смерти несколько раз становилось плохо.

– Да, да, да, – закивала Светлана, – я старательно за ней ухаживала. У мамулечки ну очень нога болела!

Я изумился.

– Нога?

– Я так ее любила, – всхлипнула клиентка, – а она Настьке имущество отписала. За что родную дочь нищей оставила? Настька ей чужая! А она ее всегда больше меня любила! Вечно твердила: «Надо Настеньке первой помочь, она сирота!»

И тут раздался писк домофона, Борис пошел в прихожую, а я продолжил беседу:

– Анастасия жила с вами?

– Не помню дня без нее! – взвизгнула Светлана. – Меня-то в интернат отдали! А чужую любили!

– Лучше расскажи, по какой причине мама тебя в девятом классе отдала в закрытую гимназию, – произнес знакомый голос.

Я повернул голову на звук и увидел Анастасию.

– Добрый день, Иван Павлович, – поздоровалась та.

– Змеюка, – заплакала Света. – Вот вы какой, господин Подушкин! Обещали меня поддержать, а сами коварно поступили. Гадюку сюда вызвали! Почему со мной так всегда поступают? Ненавидят! Гнобят! Унижают!

– Уж извините, Иван Павлович, – повысила голос Настя, – когда я в кабинете увидела разорванное завещание Вали, сразу поняла, кто это сделал. Поехала к вам, чтобы кое о чем поговорить, а тут! Главная героиня сидит!

– Моя мамуленька тебе никто! – затопала ногами Светлана. – Вообще!

– Хоть у нас разница в возрасте не как у матери с ребенком, Валя меня воспитала, – спокойно возразила Егорова. – Да, ты ей по крови родная, а я – нет. А теперь вспомни, кто и как себя вел? У меня были в школе одни пятерки, у тебя – сплошь двойки. Я Валентине проблем не доставляла, а ты, Света, с четырнадцати лет по гулянкам толкалась, забеременела. Хорошо, что выкидыш случился. Вот после этого тебя и отправили в интернат.

– Негодяйка! – воскликнула родная дочь Стекловой.

– Я помогала маме Вале во всем, – продолжала Настя. – Занимаюсь многими делами в Фунтове, я правая рука Стекловой. А ты? Что делаешь ты?

– Тоже пашу изо всех сил! – завопила Светлана.

Дальнейший диалог женщин стал проходить на повышенных тонах.

– Где? В библиотеке Фунтова? – усмехнулась Настя. – Тебя туда неделю как взяли! А месяц назад ты где трудилась?

– В торговом центре на ресепшен.

– Сколько времени ты там «изо всех сил пахала»?

– Долго.

– Десять лет?

– Не помню.

– Зато я могу срок назвать. Двенадцать дней.

– Врешь!

– Есть документы по зарплате. Тебя убрали из магазина за оскорбление покупательницы.

– Она мне нахамила!

– Чем?

– Подошла туша огромная и говорит: «Девушка, где тут можно купить такое платье, как у вас. У нас размер один». Понимаете, как это неприятно? Подваливает слонопотам и в лицо плюет, что я, как она!

– Ты была на работе, – напомнила Настя.

– И что?

– Не имела права ей отвечать: «Пошла вон, жирное чмо».

– Она жирное чмо!

– Встань перед зеркалом, оцени себя адекватно. Ты стройная?

– Вот, вот, вот, – застонала Света и зашлась слезами, – вот, вот! И так постоянно. Она меня гнобит. Ненавидит! Подговорила мамочку ей все отписать! Я самая несчастная на свете!

– Завела шарманку!

– Вот, вот, слышите? Ей меня не жалко!

– С какой стати я должна тебя жалеть?

– Вот, вот! Мамочка умерла! Единственная! Любимая.

– Ты о похоронах договорилась?

– Мне плохо! Сейчас в обморок упаду!

– Валяй! Ты агента вызвала?

– Отстань!

– Ничего полезного ты не сделала! Зато сразу полезла завещание искать! Ты падаль!

Дочь Стекловой вскочила, бросилась на Настю и вцепилась ей в волосы. Соперница дала ей достойный отпор, она обхватила толстушку и укусила ее за плечо. Света отпрыгнула, посмотрела на свою руку и, прошептав:

– Кровь! Меня убили насмерть, – закатила глаза, подошла к дивану, аккуратно села на него, потом легла.

– Эй, хорош придуриваться, – велела Настя.

– Умираю, – пролепетала родная дочь Валентины, – мне плохо. Я в обмороке.

– И беседую с людьми, находясь без сознания, – засмеялась Настя.

В ту же секунда из прихожей донесся звонок домофона.

Борис встал.

– Лучше останьтесь здесь и окажите помощь Светлане, – попросил я, у меня не было ни малейшего желания присутствовать при выяснении отношений двух дам, – сам открою.

– Просто безобразие, как долго приходится ждать, пока ты соизволишь дойти до двери, – фыркнула Николетта.

– Дорогая, не ругай Ванечку, – нежно прокурлыкала Ирэн, – он чудный. Солнышко, Иван Павлович, мы вам не помешали?

Меня всегда удивляют люди, которые звонят в час ночи и осведомляются: «Не разбудил я вас?» А слова: «Мы не помешали?» – ближайшая родня выше озвученной фразы. Какого ответа ждут незваные гости? «Да, я очень занят, мне не до вас сейчас!» Не так уж много граждан способны на такую честность. И я к ним не принадлежу, поэтому покривил душой:

– Конечно, нет, проходите.

– Ах, Ванечка, – кокетливо погрозила мне пальцем мать Олега, – судя по голосам из кабинета, там клиенты. Мы помешали вашей работе.

– С ними Борис, – улыбнулся я, – давайте устроимся в гостиной. Чай? Кофе?

– Мы по делу, – заявила Ирэн.

– Надо сделать комнату Бэтти, – вклинилась в беседу маменька.

– Бэтти? – повторил я.

– Да, – воскликнула Николетта, – времени мало. Съемка может приехать завтра.

Я окончательно потерял нить беседы.

– Кого снимать будут?

– Всем ясно, что Бэтти, – отрезала маменька, – она должна победить в конкурсе.

– В каком? – осведомился я.

– Твоя манера много и без толку говорить ужасна, – разозлилась Николетта, – мы уже подробно тебе все объяснили: Бэтти нужна комната. Вот и начинай!