Алексей Макеев - Пять минут до расплаты

Во двор дома на Сущевском валу Гуров въехал без одной минуты пять. У второго подъезда «сталинки» его дожидались те, кого он хотел видеть. Стас Крячко неторопливо прохаживался перед капотом своего заезженного «Мерседеса», изредка задумчиво поглядывая на не выражавшую особой радости и энтузиазма парочку, смирно стоявшую на тротуаре.

Опрятно одетая круглолицая полная женщина в пуховике и серой вязаной шапочке, с пакетом в руках, возрастом где-то сразу за пятьдесят, выглядела более испуганной и растерянной, чем ее спутник. Она теребила в руках носовой платок, часто поднося его к лицу и протирая уголком то кончики губ, то виски. Молодой человек в длинном темном велюровом плаще и с кожаной папкой в руках, лет двадцати пяти, морщил лоб и нетерпеливо смотрел то на Крячко, то на наручные часы. Надо полагать, это были, как и обещал старший Зеленский, его помощник и домработница Тимофея.

Крячко, заметив выехавшую из-за угла машину Гурова, махнул ему рукой. Лев Иванович припарковал «Пежо», почти уткнувшись решеткой радиатора в задний бампер «Мерседеса». Крячко официальным басом представил Льва Ивановича присутствующим:

– Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров Лев Иванович.

Произнося должность, Стас сделал ударение на слове «особо», отчего женщина испуганно округлила глаза и стала нервно отирать платочком щеки, а вот молодой человек повел себя иначе – несколько раздраженно и высокомерно дернул головой. Крячко представил женщину:

– Татьяна Владимировна, домашняя хозяйка Тимофея Зеленского.

– Домработница, – автоматически поправила Крячко женщина и испуганно прикрыла ладошкой рот.

Молодой человек, задрав подбородок, сухо представился сам:

– Помощник депутата Государственной думы Зеленского Олега Эдуардовича Якушин Дмитрий Ростиславович. Видите ли, – он задрал рукав и аккуратно постучал указательным пальцем по стеклу часов, – у меня сегодня со временем напряженно…

Гуров решил с ходу осадить мальчика. Он наморщил лоб и немного дурашливо переспросил:

– Помощник, это как? Подай-принеси, что ли? И если можно, чуть короче с регалиями, а то я и без них в именах часто путаюсь. Так как вас правильно кличут: Дмитрий Олегович или Эдуард Ростиславович?

Молодой человек не ожидал такой реакции. Он по-мальчишески стушевался, чем скинул с возраста лет пять, и несколько растерянно повторил:

– Меня зовут Дмитрием… Ростиславовичем Якушиным.

– Вот теперь мне все понятно, – радостно констатировал Гуров. – Коротко и без путаницы – Дмитрий. А я просто Лев Иванович. Обойдемся без званий. С полковником Крячко вы уже познакомились? Его имя-отчество…

– Просто Станислав, – перебил его Крячко.

– Можно звать просто Станиславом, – согласился Гуров. – Мы, с вашего разрешения, с ним чуть-чуть пошепчемся – накопились кое-какие дела. Вы уж поскучайте минуточку без нас…

Гуров и Крячко отошли на несколько шагов в сторону.

– Что узнал, что сделал? – коротко спросил Лев Иванович.

– Обнаружился счет Зеленского в банке. Официально все подробности по нему можно будет получить только завтра. А неофициально могу сообщить, что прошлой ночью со счета через банкомат была снята некая сумма. Как я получил эту информацию, лучше не спрашивай!

– Вот даже как? – задумался Гуров. – Значит, потянулась ниточка… И что же будем делать?

– До утра потерпим. Без санкции суда банк нас на порог не пустит. Даже если и попытаемся поднять на ратный подвиг банковских клерков, потратим массу сил и энергии, а выиграем не более двух часов. С утра одновременно предупредим их, чтобы готовились, и получим санкцию суда. Может, придется просить разрешение не только на доступ к банковским тайнам, но и квартирным, чтобы все было официально… – мотнул головой Крячко в сторону дома.

– Ты, Стас, наверное, прав, хотя засвербило – аж мочи нет, – мечтательно сказал Гуров. – Однако придется подождать до завтра… Еще что-то у тебя есть?

– «Ауди» Зеленского подали в розыск. У дома, как видишь, – Крячко широко повел рукой вокруг себя, – машины данной марки не наблюдается. Вот, пожалуй, и все.

– У меня тоже кое-какая информация появилась. Правда, толку от нее мало. Еще больше путает картину, – скептически поджал губы Гуров. – Между первым и вторым выстрелом в Зеленского прошло как минимум восемь минут. Вот такие пироги…

– В принципе, можно объяснить, – наморщил лоб Крячко. – Время, чтобы обчистить карманы, необходимо? А выпытать код кредитной карточки?..

– Две минуты, пускай три… – согласился Гуров. – Вряд ли Зеленский разыгрывал из себя Зою Космодемьянскую под дулом пистолета, уже заполучив одну пулю в бедро. Остается еще не меньше четырех минут. Куда их деть? Есть версии?

– Пока отсутствуют, – легко сдался Крячко. – А гадать на кофейной гуще не в моих правилах.

– Вот и мне пока ничего толкового в голову не лезет, – вздохнул Гуров. – Ладно, не будем зря терять время. И народ застоялся… Ну что, господа, – обратился он к помощнику Зеленского и домработнице. – Наверное, пришла пора подняться в квартиру Тимофея Олеговича. Татьяна Владимировна, ключи от двери у вас?

Женщина засуетилась и полезла в пластиковый пакет. Гуров остановил ее:

– Пожалуйста, не спешите и не волнуйтесь. Потом достанете, у дверей. И примите мой совет: в таких сомнительных сумочках ключи и кошельки лучше не носить. Если пакет сам не порвется, так в автобусе в давке какой-нибудь карманник обязательно вытянет. Знаете, сколько их сейчас развелось?

Домработница часто закивала:

– Да, у моей подруги недавно в троллейбусе…

– Про подругу потом, – остановил женщину Крячко. – У меня к вам вопрос. Вы когда последний раз убирались в квартире Зеленского?

– В пятницу. Я прихожу по понедельникам, средам и пятницам. В среду генеральная уборка, а по понедельникам и пятницам только пылесосю и протираю полы, – доложила женщина.

– Все понятно, больше вопросов нет, – улыбнулся Гуров, подхватил ее под локоть и повел к подъезду. – Сейчас мы с вами займемся другим делом. Более важным, хотя, может, и не очень приятным. Как поется: вперед и вверх, а там…

Крячко и помощник Дмитрий двинулись за ними. Лев Иванович на ходу внимательно оглядел здание. Оно представляло собой классический вариант дома времен конца сороковых – начала пятидесятых годов. Сталинский ампир с мощной лепниной на фасаде и голая, не очень аккуратная кладка из силикатного кирпича, смотрящая во двор, были обычным делом. Часть широких окон уже белела пластиком, но в основном рамы оставались деревянными и крашеными. Этот дом, похоже, к разряду элитных не принадлежал, хотя и числился не в последних. Сумерки уже брали свое и кое-где за шторами горел свет.