Виктор Пронин - Ритуальные услуги

Подойдя поближе, он остановился. Что-то его насторожило, что-то в происходящем было неправильным, неестественным.

Санитары.

Окровавленный человек, судорожно вцепившийся в скатерть.

Нестерпимый хруст стекла под ногами…

Полыхающие на ветру шторы.

Шум улицы, доносящийся сквозь выбитые окна…

И вдруг Пафнутьев понял – человек, которого укладывали на носилки! Вот где была несуразность. Он смотрел на Пафнутьева ясным настороженным взглядом и извивался на полу гораздо сильнее, чем это могло быть при сильной боли. Не столько от боли он корчился, сколько по другой причине.

Пафнутьев зашел с другой стороны, боком присел к столу, закинув ногу на ногу, и только в таком положении увидел, в чем дело, понял, чем объясняется странное поведение раненого, – тот ногой пытался затолкнуть под ковер плоский черный кошелек. Пафнутьеву ничего не оставалось, как поднять кошелек. Вернувшись, он опять сел боком к столу, чтобы видеть и возню с раненым, и ресторан, и толпу людей за выбитыми стеклами.

Решительно подошел тяжеловатый Шаланда, резко отодвинул стул, плотно сел, поставив локти на скатерть. На Пафнутьева он смотрел требовательно и недовольно, будто тот был виноват в происшедшем.

– Что скажешь?

– Надо бы у хозяина кофе попросить, – ответил Пафнутьев.

– Знаешь, сколько здесь стоит чашка кофе?

– Мы на службе… Платить не надо.

– Да? – удивился Шаланда не столько словам Пафнутьева, сколько тому, что ему самому не пришла в голову такая простая мысль. – Думаешь, даст?

– С радостью, – усмехнулся Пафнутьев. – И будет счастлив. А если обед закажем с шампанским и трепангами, то он вообще решит, что это лучший день в его жизни. Все изменилось, Шаланда, все изменилось. Эти «новые» просто с восторгом готовы оказывать услуги, угождать, дарить, поить, кормить… Ты когда последний раз был на Канарских островах?

Шаланда сверлил Пафнутьева маленькими острыми глазками, спешно прикидывая, оскорбление стоит за этими словами или что-то другое? Обидеться немедленно или подождать?

– Вчера вернулся, – наконец произнес он, пересилив себя.

– Врешь. Не был ты на Канарских островах. И никогда не будешь. Но возможность есть.

– Ну?

– Если попросишь хозяина ресторана, просто попросишь… Впрочем, и просить не надо… Достаточно намекнуть – мечтаю, дескать, с детства… И этого будет достаточно. Единственный вопрос, который он задаст… Знаешь какой?

– Ну? – Шаланда наклонил голову.

– Спросит, когда у тебя отпуск.

– И что дальше?

– За две недели до отпуска вручит авиабилеты туда и обратно, паспорт с визой, небольшой конверт… На карманные расходы. На Канарских островах, между прочим, удивительно быстро уходят деньги.

– Откуда ты знаешь?

– Мне так кажется. Представляешь, Шаланда, красавицы любого цвета кожи будут почитать за счастье распить с тобой бутылку шампанского, провести с тобой ночь, сумасшедшую ночь на берегу теплого океана…

– Я женат, – хмуро перебил Шаланда.

– Там ты об этом забудешь. Но если так решительно отрекаешься от красавиц… Можешь захватить с собой и свою половину… – усмехнулся Пафнутьев. – Только предупреди заранее… Хочу, дескать, любимой жене Канары показать…

– И что от меня потребуется?

– Ничего.

– Совсем ничего?!

– Да, Шаланда, да! Ну вот совершенно ничего! Разве что хорошее отношение… Чтоб здоровался ты с хозяином, заходил иногда, трепался бы с ним о том о сем… Представляешь, какие времена настали? – Обернувшись в зал, Пафнутьев увидел хозяина ресторана. – Леонард! – крикнул и поманил того пальцем.

Да, это был Анцыферов, бывший городской прокурор. Как всегда нарядный, стремительный в движениях, легкий, правда, седина – седина у него появилась довольно заметная. Но что делать, испытания, которые ему пришлось перенести, у кого угодно вызовут седину. Хоть и недолгими были его страдания за колючей проволокой, но перенес он их болезненно. Видно, слишком большой оказался перепад между прежним его положением и ролью заключенного. Но оправился быстро, надо отдать должное. Уже через два месяца приобрел ресторан, месяц ушел на ремонт, благоустройство, и вот нате вам – Леонард Леонидович Анцыферов принимает самых влиятельных людей города.

– Здравствуй, Паша! – произнес Леонард с такой искренней радостью, что Пафнутьев просто вынужден был подняться и пожать холодную узкую ладонь Анцыферова. – Редко заходишь!

– Прохладно у тебя здесь… Дует.

– Не всегда, Паша, не всегда. – Анцыферов почтительно присел не у самого стола, а чуть в отдалении.

– Да, прошлый раз окна остались целы, – пробормотал Шаланда.

– Нас всех подстерегает случай, – со вздохом процитировал Анцыферов.

– Над нами сумрак неминучий? – спросил Пафнутьев, давая понять, что и он не лыком шит, и он по части стихов не последний человек. – Кофейку бы, а, Леонард?

– А может, чего покрепче? – живо спросил Анцыферов.

– Для этого мы придем как-нибудь вечерком, да, Шаланда? Кстати, Леонард… Представляешь, наш друг Шаланда ни разу не был на Канарских островах… А мечтает! Жена просто затылок ему прогрызла с этими островами… Помоги!

– У тебя когда отпуск? – спросил Анцыферов у Шаланды, и тот в полной беспомощности посмотрел на Пафнутьева, прося помощи и защиты.

– Летом у него отпуск, летом, – весело сказал Пафнутьев. – Но недельку-вторую ему и сейчас могут дать. Зимой. За хорошую работу по защите граждан.

– Заметано! – сказал Анцыферов и, вскочив, унесся отдавать указания. Внешне он не изменился после того, как покинул кабинет городского прокурора. Та же тройка, галстук, блестящие туфли…

Пафнутьев с улыбкой наблюдал за суетой Анцыферова в глубине зала и понимал, все-таки изменился Анцыферов. Легче стал, проще. Складывалось впечатление, что нашел человек себя, нашел дело, в котором уверен, спокоен, и нет у него никакой надобности с кем-то советоваться, искать чьего бы то ни было одобрения. Уже не нужно было тужиться, что-то там изображать надсадно и бестолково, подыскивать слова, которые бы ни к чему не обязывали. Теперь слова сами слетали с его уст, простые, естественные, уместные. Несмотря на печальное происшествие в ресторане, Анцыферов был оживлен, вездесущ и как-то радостно возбужден. Он знал, как себя вести, что ответить на вопросы Пафнутьева и Шаланды, о чем умолчать, чтобы его роль в случившемся была чиста и печальна. И неуязвима.

– Быстро перестроился, – пробормотал Шаланда.

– А он и не перестраивался. Не было надобности. Он всегда был на изготовку. Раньше приговоры подавал на блюде, сейчас вот кофе. Быстро, четко, умело… Ты и оглянуться не успеешь, как однажды утром обнаружишь на собственном столе конверт с авиабилетами на Канарские острова.