Виктор Пронин - Победа по очкам

– Надо же! – повторил Пафнутьев. – Простите, Игорь Александрович… Вы говорили о темноте и сырости… Если я правильно понял, это дело не просто безнадежное, а… опасное?

– Да, так можно сказать.

– Мне кто-то говорил, что мой предшественник, который оказался слишком уж азартным… Попросту исчез! Это правда?

– Исчез, – кивнул Шумаков, как бы что-то преодолевая в себе, будто Пафнутьев затронул тему, о которой здесь говорить не принято, его вопрос прозвучал дурным тоном.

– Но человек не может вот так просто исчезнуть!

– Почему? – Шумаков пожал плечами, будто услышал слова не просто наивные, а даже глуповатые. – Очень даже может. В России каждый год исчезают около тридцати тысяч человек, вам это известно?

– Но некоторые потом находятся? Сбежавшие мужья, отбившиеся дети, загулявшие девочки…

– О! Павел Николаевич! Не надо! – Шумаков махнул рукой. – Их так немного, так немного, что на общей статистике ни нагулявшиеся мужики, ни образумившиеся красотки не отражаются.

– Уж не инопланетяне ли их похищают? – Пафнутьев старательно сделал серьезное лицо.

– Нет, Павел Николаевич! Смею вас заверить – нет, – твердо повторил Шумаков и поднялся – легкий, в светлом просторном костюме, изящный и уверенный в себе. – Павел Николаевич, а почему бы нам не пообедать вместе? Здесь неплохая столовка. Покажу, познакомлю. А?

– Вроде рановато. – Пафнутьев посмотрел на часы.

– А я зайду за вами, когда будет в самый раз… Часа через три, а?

– Можно, – согласился Пафнутьев. – Вы сказали, что в этом деле исчез не только мой предшественник?

– Да, там есть несколько странных моментов. Но что делать, Павел Николаевич… У каждого преступника свой почерк, свои методы решения проблем… Каждый проявляет творческую жилку по-своему. Разве нет?

– Вы имеете в виду Лубовского? – Пафнутьев не любил недоговоренностей.

– Ну зачем же так, Павел Николаевич! – рассмеялся Шумаков. – Я говорил вообще. А что касается Лубовского… Он талантливый человек, и у него действительно есть свой почерк.

– Талантливый вор?

– Можно и так сказать, почему нет? Уж если эти тома написаны, значит, за ними что-то стоит.

– По-настоящему талантливых воров мы не знаем. Их никто не знает. Все эти кровавые знаменитости, о которых захлебывается наша пресса… Это бесталанные преступники, засветившиеся, обнаружившие себя. Хороший вор должен быть не только непойманным, но и неузнанным.

– Смотря сколько украсть, Павел Николаевич! – опять рассмеялся Шумаков. – Некоторые берут столько, что быть неузнанным уже невозможно. Если их деньги сопоставимы с государственным бюджетом… Им уже не спрятаться.

– А что, – озадаченно проговорил Пафнутьев. – С этим трудно не согласиться.

Столовая действительно оказалась неплохой – тоже маленькой, на четыре-пять столиков, с белыми скатерками, прозрачными шторками и небольшим баром, конечно, безалкогольным. На первое дали суп с фрикадельками, на второе неплохую котлету с пюре, на третье, естественно, компот.

Шумаков был молчалив, весь погружен в потребление пищи, на Пафнутьева поглядывал изредка, но остро, как бы примериваясь, приглядываясь, пристреливаясь.

– Как обед? – спросил он.

– Прекрасно! – искренне ответил Пафнутьев.

– Бывает и лучше.

– Лучше этого?!

– Бывает харчо, отбивная, нечасто, но бывает пиво, правда, в маленьких бутылках. Так что советую заходить почаще… Хотя вряд ли тебе, Павел Николаевич, это удастся. – Шумаков нашел приемлемую форму обращения – хотя и на «ты», но по имени-отчеству. Это было вполне приемлемо для застолья.

– Почему? – спросил Пафнутьев.

– Та гора томов, которую я видел в твоем кабинете, предполагает командировки.

– Много придется ездить?

– Сколько захочешь. От Москвы до самых до окраин.

Вернувшись в свой кабинетик, Пафнутьев сразу понял, что здесь без него кто-то побывал. Листок бумаги с номерами исчезнувших страниц уголовного дела был сдвинут. Он оставил его на столе так, что срез листка в точности совпадал со срезом поверхности стола. Теперь листок лежал примерно в пяти сантиметрах от края стола. Уходя, он предусмотрительно сунул все десять томов дела в сейф и запер его на ключ, но металлическую ручку оставил под углом сорок пять градусов. Теперь же ручка была расположена точно по вертикали. Кто-то, не удержавшись, подергал ее, а может быть, и в сейф заглянул, если, конечно, у нежданного гостя были ключи. А ключи могли быть, учитывая, что многих страниц явно не хватало.

– Суду все ясно, – пробормотал Пафнутьев привычные свои слова и тяжело присел к столу. Ему уже было о чем призадуматься, хотя пришел он сюда всего-то несколько часов назад. Может быть, только сейчас Пафнутьев в полной мере осознал задачу, которая стоит перед ним. И дело было вовсе не в сложности юридического, правового расследования, поисках доказательств, дело было в другом – вмешались силы, не имеющие к праву никакого отношения. Более того, они были куда могущественнее той службы, в которой работал он. Эти силы были вполне в состоянии пренебречь прокуратурой, судом, милицией, а то и армией, вполне могли поставить на место и министра обороны, и министра внутренних дел, и Генерального прокурора. Что, собственно, и происходило в последние годы.

Раздался звонок, Пафнутьев поднял трубку:

– Слушаю.

– Здравствуй, Паша, говорит Аркаша! – Да, это был Халандовский, и Пафнутьев, услышав знакомый голос, весь как-то сразу воспрял – есть все-таки на свете люди, на которых можно опереться хотя бы на время телефонного разговора. – Как поживаешь?

– По-разному, Аркаша, по-разному.

– И ты не хочешь мне ничего сказать?

– Я хочу домой.

– И это все?!

– А тебе этого мало?

– Так ты ничего не знаешь?!

– Кое-что знаю, но, видимо, это не то, о чем ты хочешь сообщить?

– Только что передали по телевидению… Совершено покушение на Лубовского. Да, Паша, да! На того самого.

– И как это произошло?

– Взорвана машина. Хорошо так взорвана, Паша. Ребята не пожалели взрывчатки.

– Результат?

– Лужа крови, гора трупов… Но уцелел ли сам Лубовский, не знаю. Сообщение было каким-то скомканным. Трупы есть, но сколько и как их звали при жизни, не знаю.

– Значит, Лубовский был в машине?

– Иначе бы она не взорвалась.

– Как ты узнал мой телефон?

– Паша! – укоризненно протянул Халандовский. – Ну нельзя же недооценивать друзей.

– Виноват.

– Я позвонил нашему городскому прокурору, и он все выяснил за три минуты. А знаешь, я бы тебе не помешал в Москве. У меня есть там кое-какие связи с братками… Они всегда знают что-то такое, что не известно нашим мудрецам. Я имею в виду мудрецов из правовых органов.

– Я уже начал знакомиться с этими мудрецами.