Геннадий Ангелов - Баба-Яга

В старой и грязной камуфляжной форме шёл человек по одному ему известной дороге. Вернее сказать, и дороги как таковой не было. Колючие кустарники, и выгоревшая местами от палящего солнца пожелтевшая трава. День подходил к концу, и солнечные лучи едва пробивались сквозь густые кроны деревьев. Лес казался путнику абсолютно безликим. Неслышно было пения птиц, и звери почти не попадались. Под тяжёлыми армейскими ботинками хрустели ветки, но мужчина не боялся того, что кто-то его услышит или обнаружит. Цепкий, пронзительный взгляд из-под густых бровей путника чётко просматривал местность. Казалось, что никто и ни что не сможет уйти от этого взора. Стволы деревьев он изредка поглаживал крепкой, мозолистой рукой, как будто извиняясь за то, что нарушает многовековую тишину, и не даёт предаваться забвению. Поднимая голову вверх, путник изредка скалил зубы и щерился. Его улыбка могла показаться странной человеку. Что-то в этой улыбке говорило о том, что путник не совсем здоров, или же искусно притворяется, и пытается ввести в заблуждение противника. Лёгкое головокружение на мгновенье заставило его остановиться. Он плотно сжал зубы и напрягся. К горлу подступил ком рвоты. Человек задержал дыхание и усилием воли подавил рвотный рефлекс. Иногда такое с ним случалось, тогда мир терял свои привычные формы, и земля ходила под ногами. Ему казалось, что он стареет, и теряет прежнюю форму. Хотя всё это было лишь иллюзией и через минуту-другую крепкий, тренированный организм брал вверх. Во рту пересохло, и язык прилип к гортани. Путник прогнал мысли о воде и снова зашагал вперёд, уходя как можно дальше от людской суеты и городского шума. Здесь его никто не будет искать. Никто и никогда. В очередной раз он боролся с обстоятельствами. Но сейчас он сам, по своей воле стал пленником. Обстоятельства давили, и всё могло закончиться для мужчины самым худшим образом. Тюрьма или смерть. Второе для него было более предпочтительным, нежели десятки лет в одиночной камере, где-то в районе Воркуты. Тюрьму он знал хорошо, её скотские законы и режим содержания. Будучи ещё молодым и оказавшись в зоне, дал себе зарок, никогда и ни при каких обстоятельствах туда не возвращаться. Туда, где унижают человеческое достоинство и совсем всё не так, как на свободе. Непроизвольно вздрогнув от одних мыслей о неволе, он вытащил из-за пояса самурайский меч-катана. Любуясь при лунном свете правильными формами, и блеском тёмного бархата стали. Ощущая привычную тяжесть в руке, снова заткнул за пояс.

«Так надёжней, гораздо надёжней…», – подумал он, и, сделав глубокий вдох, с шумом выпустил воздух. Луна скрылась за густой листвой, и он уловил едва заметный запах костра. Неужели были гости? Этого только ещё не хватало. Путник снова ускорил шаг. Лес оставался безмолвным, и мужчина увидел на краю широкой поляны догорающий костёр. Угли тлели от едва уловимого дуновения ветерка, и дым разносился по лесу, отпугивая диких зверей. Человек присел на корточки и палкой поковырял угли. Взяв в руку ещё тёплый пепел, он слегка сжал кулак и со злостью рассыпал его вокруг. Оглядываясь по сторонам, он больше ничего подозрительного не увидел. Обходя костёр со всех сторон, не обнаружил остатки воды или пищи. Он любил смотреть на огонь. На робкое пламя, которое с каждой новой сухой веткой поднималось выше и выше, к звёздам. В тёмную ледяную высь, освещая холодный блеск немигающих звёзд. Было в этом зрелище для путника, что-то загадочное и таинственное. Как будто невидимый дух огня звал за собой и пытался утащить в зыбкую вечность. Растаптывая ботинками догорающие угольки, он со злостью подумал о гостях. Кто это мог быть? Обычно туристы не заходили так далеко в лес. Кто? Кто… Теряясь в догадках, засыпал костёр землёй и тщательно притоптал. Получилась совсем ровная площадка. Оставшись довольным своей работой, в одиночестве продолжил путь. Идти ему оставалось минут пятнадцать, двадцать. Часы показывали почти полночь, и он прибавил шаг. Ему захотелось снять грязную майку, рубашку, умыться и переодеться. Одежда пропиталась потом, и прилипала к спине. Он не знал, жив или нет. Иногда ему казалось, что он давно умер, и по земле ходит, что-то мало похожее на разумного человека. Человека-призрака, которому не страшен ни огонь, ни вода, ни острый нож. Страх… Он забыл его ещё в детстве, когда дрался не на жизнь, а на смерть с мальчишками из соседнего района. Тогда шла негласная война между подростками, которая иногда заканчивалась больницей или, что ещё хуже инвалидностью для подростка. Бывали и такие случаи, и вот тогда, да-да, именно тогда он приучил себя смотреть смерти в лицо. Она смеялась над ним, издевалась, но обходила стороной, как бы давая время на раздумье. Не торопилась. Ждала своего часа. За свою смелость и хитрость, он получил прозвище – «Баба-Яга». Когда по ночам сидел с друзьями в засаде, и ждал вероятного противника, чтобы проучить. Он мог дольше всех не есть и не спать. Это было заложено в него природой, и он втайне от всех гордился этим. Для него было непосильной задачей ломать голову над определёнными проблемами. И он старался больше действовать по наитию, нежели взвешивая каждый шаг. Так проще, и потом меньше всего оставалось вопросов у его врагов. Точнее их вообще не имелось, потому, что враги лежали с глубокими ранениями от самурайского меча, в какой-нибудь придорожной канаве. Обычно он всё проделывал сам, не полагаясь на чистильщиков. Этим парням ничего не стоило забыть какую-то вещицу на месте кровавой бойни. И тогда менты могли запросто вычислить не только его, но и раскрыть тайны, которым сотни лет. Он не боялся этого и плевал на все законы, которые существовали. Сейчас всё зависело от того, у кого этих самых прав больше, вернее, кто лучше стреляет, владеет оружием, умеет правильно организовать засаду, и у кого в самый неподходящий момент не могут закончиться патроны.

Лес закончился и показался невысокий холм, за которым располагалась охотничья сторожка. Капризные и злобные порывы ветра пронизывали до костей. Путник посмотрел на небо, и в одиноких созвездиях попытался найти свою звезду. Он всегда так делал. Ему хотелось её найти, и он верил в то, что она горит ярче других звёзд. Стоны холодного ветра не давали ему долго любоваться звёздными картинами. Слишком было холодно, и он не хотел окончательно замёрзнуть. Глядя на северо-восток – уже ничего не ждал.