Олег Петров - Лихое время

– Яшка! Смородников! Стой, чертяка! – раздался радостный возглас справа, из-за разросшегося куста акации.

Опираясь на самодельную трость, с облупленной скамейки поднялся бывший партизанский командир бравого паренька, Абрам Иосифович, бледный и худой до неимоверности, с прорезавшими узкое лицо двумя вертикальными складками.

«Щеки-то как ввалились!» – огорченно подумал Яшка, но тут же улыбнулся во весь рот навстречу одному из самых дорогих ему людей.

– Батя!

– Какими судьбами, добрый молодец? – усаживая Яшку рядом с собой на скамейку, спросил Батя. – А справный какой, мать чесная! Чисто гренадер его императорского лейб-гвардии полку!

– Ну, по лейгвардиям, Батя, не сподобился. Мы их, наоборот, в хвост и гриву чехвостили! – Польщенный Ящка, положив на скамейку свой чудной сверток и фуражку, в очередной раз пригладил чуб. Прищурившись, загадочно улыбнулся, громко откашлялся в кулак и неожиданно встал.

– Однако прибыл я, уважаемый ты наш командир Абрам Иосифович, для важного поручения!

– Тю-ю!.. – шутливо протянул Батя. – А я-то, дурак, обрадовался! Думаю, Яшка меня, болезного, навестить пришел, про болячки мои послушать, посочувствовать… Ан нет! Яшка, да какое еще может быть больному человеку важное поручение?!

– Так это… я, знамо дело… и попроведывать… – обескураженно проговорил Яшка и тут же, спохватившись, подхватил со скамейки свой загадочный сверток. С шутливым поклоном положил командиру на колени, остро обтянутые желтоватой бязью больничных кальсон, торчащих из-под коротенького грязно-коричневого потертого халата, ощутимо пахнущего карболкой.

– Вот, значится!

– Дерите меня козы, что за диво?! – ошарашенно вскричал Абрам Иосифович, разворачивая байку. – Ого-го! Мать чесная!

В руках оказался темно-зеленый, гладкий, лаково блестящий и неправдоподобно длинный огурец.

– Да-а, брат ты мой… Вот удивил, так удивил! Это где ж ты такое сокровище отхватил? – Командир жадно понюхал овощ. Огурец, правда, ничем не пах.

– Знаем места… – важно выговорил Яшка и счастливо засмеялся. – Это у меня, Батя, знакомый кореец на Большом Острове, у Ингоды живет. Там у него эти… как их… Теплицы и парники! Веришь, Батя, томаты уже наливаются, под стеклом! От те и макака! Ты, Батя, того… ешь огурец этот, в ем витанминов – пропасть! Дюже, говорят, от любой болезни помогает. Тебе, Батя, надобно щас особенно питаться, чтобы быстрее на ноги встать. Погоди, завтра я тебе еще картохи молодой котелок притараню!

– Яша, Яша! – укоризненно покачал головой командир. – Ты совсем сдурел! Какая картоха! Во-первых, питание тут у нас налажено…

– Питание! – Яшка ехидно скривился.

Видел, что командиру приятна его забота, потому осмелел поболе.

– Ага, вижу я, каково тут у вас питание! Ты, Батя, чистый шкилет стал, в самый раз костями греметь! Да я у корейца тебе витанминов…

– Яшка, не зли! – Абрам Иосифович свел брови. – Говорю, что кормят нормально, значит так и есть. Это, как сказал, во-первых. А во-вторых, дело на выписку идет. Не сегодня завтра уже и выхожу…

– А про это, Батя, я знаю! – самодовольно надул щеки Яшка, вытянув ногу, полюбовался глянцем на сапоге. – Посему-то, Батя, насщет особо важного поручения и прибыл!

– Ну-ну… Давай, добрый молодец, сообщай, а то вконец уже я от любопытства измучился! – рассмеялся негромко командир.

– Я теперича, значится, Батя, состою на военной службе.

– Ого! Народоармеец, так, что ли?

– Именно! – важно кивнул Яшка. – Но не просто там абы как! А порученцем при товарище военминистра!

– Я же говорю – чисто лейбгвардеец! – хлопнул себя ладонями по коленкам Абрам Иосифович.

– Да ладно тебе, Батя, – обиженно отвернулся Яшка. – Как был язва, так и есть!

– Не сердись, Яша, сам же знаешь: воду на сердитых возят! Ну что с больного взять?.. – смеясь, ткнул парня в плечо парня бывший командир. – Рассказывай все по порядку.

Умиротворенный Яшка повернулся к Абраму Иосифовичу.

– Дело сурьезное, Батя, хотят тебе поручить по выздоровлению. Велено, как отсюда выпишут, прибыть тебе в моботдел Военного министерства для откомандирования. Вот! – Яшка выпалил все на одном дыхании, шумно перевел дух.

– Та-ак… Откомандирования, значит? И куда же это? – Батя удивился не на шутку.

– Вот чего не знаю, того не знаю, – почему-то шепотом ответил Яшка.

– Понятно… – протянул Абрам Иосифович.

– Чего? – С непонимающим видом Яшка уставился на бывшего командира. – Так ты, Батя, знаешь? И куда это?

– А чего тут, Яшка знать! Меня нынче хоть куда откомандировывай – не боец…

– Но, Батя, это ты зазря! – принялся успокаивать Яшка.

Но глядел с жалостью – оптимизма нынешний вид бывшего командира не внушал.

А тот ничего не отвечал, криво усмехаясь сквозь густо побитые проседью усы, с прищуром смотрел на Яшку и поглаживал дареный огурец – гостинец от своего бывшего ординарца.

Еще лежачим, на неудобной и короткой для него больничной кровати, Абрам Иосифович то и дело гнал от себя подступающую к сердцу тревогу – переживал, что по ранению могут и комиссовать.

Рана была застарелая, недолеченная. Сутками в седле, ночевки у костра на стылой земле – все сказалось. Рана открылась, а потом подцепил еще и воспаление легких! Нянечка недавно поделилась с ним, от доктора таючись, что выходить его и не надеялись.

Да чего уж там! Даже сейчас, перед выпиской, чувствовал себя Абрам Иосифович неважнецки. И внешне – краше в гроб кладут. Поневоле начнешь по поводу комиссации переживать. Вот и Яшка, ишь, успокаивать прибежал. Однако совершенно непонятно, что это за откомандирование ему предстоит? Хотя, чего там гадать, скоро все прояснится…

Без седла и шашки Абрам Иосифович себя не мыслил. Привык за минувшее грозовое время. Вот только несколько этих последних, мучительных от болей месяцев уже приучили к мысли, что военная песенка его, по всей видимости, спета.

И совершенно не представлял свое гражданское занятие. Но, видимо, что-то ему нашли, коли Яшка с поручением нагрянул.

В этот вечер Абрам Иосифович впервые уснул быстро и спал всю ночь хорошо, спокойно…

После выписки, пару дней отлежавшись у Яшки дома, он явился в Военмин.

Неразговорчивый, страдающий одышкой служащий, явно из бывших чиновников, протянул ему предписание – явиться на следующей неделе, во вторник, к товарищу министра внутренних дел Иванову.

– Его, случаем, не Михал Данилычем кличут? – попытался Батя разговорить хозяина кабинета.

– Он самый, – буркнул чиновник. – Не смею задерживать…

С тем Абрам Иосифович и вышел из приемной Военного министерства. Остановился на углу, молча обвел глазами серую громаду бывшего Горного управления, где теперь располагались Военмин и Главштаб ДВР. Чего это ему почти неделю судьбы ожидать!