Дэниел Коул - Палач

Леннокс на мгновение застыла в нерешительности и постучала пальцем по другой карточке.

Эмили хоть и удивилась, но все же выполнила молчаливый приказ:

– Да, я могу это подтвердить, – сказала она механически.

В зале зажужжали приглушенные разговоры и напряженный шепот. Бакстер увидела у задней стены Кертис с Рушем и немного приободрилась. Кертис дружески кивнула, а Руш поднял вверх два больших пальца. Бакстер заулыбалась.

– Да, старший инспектор! Старший инспектор! – обратился к ней тот же журналист, перекрикивая едва сдерживаемый гам, и с победным видом задал третий вопрос: – Учитывая, что на груди у каждой из трех жертв – полицейского, человека по имени Вильям Коукс и убийцы-кукольника – вырезано слово «Наживка», позволю себе предположить, что вы с коллегами не исключаете, что этот посыл адресован вам?

Нетерпеливые газетчики застыли в ожидании ее ответа на, по правде говоря, более чем уместный вопрос. В зале повисла гробовая тишина.

Леннокс подвинула к ней карточку с надписью «Я не могу строить в этом отношении догадки». «Кто бы сомневался», – горько подумала Бакстер. Официальный представитель Департамента полиции Нью-Йорка ни в жизнь не признает, что заставила ее перелететь Атлантический океан для того, чтобы подвергнуть здесь риску.

– Это только один из вариантов, которые мы на данный момент рассматриваем, – произнесла она, подразумевая под этим «мы», конечно же, себя и Эдмундса.

Леннокс, похоже, не очень понравилась эта самодеятельность, хотя в целом профессиональный и лаконичный ответ детектива ее удовлетворил.

– Старший инспектор Бакстер! – крикнул кто-то в первом ряду.

Эмили машинально посмотрела на женщину; та восприняла это как приглашение встать и задать свой обезоруживающе прямой вопрос:

– Будут ли еще убийства?

Бакстер вспомнила свой разговор с Эдмундсом минувшей ночью. Леннокс опять ткнула пальцем в карточку про догадки.

– Я… – нерешительно начала Эмили.

Леннокс повернулась к ней и стукнула по карточке настойчивее. В глубине зала встревоженно покачала головой Кертис. Руш, даже не имея под рукой никаких шпаргалок, одними губами прошептал:

– Я не могу строить в этом отношении догадки.

– Старший инспектор! Так будут еще убийства или нет? – вновь спросила журналистка в звенящей тишине.

Бакстер вспомнила официальный пресс-релиз, выпущенный после ареста Масса: историю, которую ей пришлось состряпать во избежание неприятностей, и туманное объяснение причастности к этому делу Волка.

Одни сплошные трупы и бесконечная ложь.

– Да… я полагаю, ситуация действительно будет накаляться.

Зал вскочил на ноги и стал забрасывать ее вопросами под сполохи вспышек фотоаппаратов, и Бакстер почувствовала, что все повернули в ее сторону головы. Вероятно, она ошиблась, считая, что публике, пускай хотя бы иногда, хочется знать правду.

Осознание того, что вся эта пишущая братия процветает на пустых обещаниях и лживых заверениях, вгоняло Эмили в депрессию. В этом гадюки из Департамента связей с общественностью были правы – люди скорее согласятся получить удар в спину, нежели взглянуть правде в глаза.

– Вот что мы имеем на сегодняшний день, – сказал специальный агент Кайл Хоппус, подводя их к одной из десятка развешанных на стенах белых досок, – это наши убийцы.

Региональное отделение ФБР в Нью-Йорке располагалось на двадцать третьем этаже безотрадно скучного дома рядом с Бродвеем. Если забыть о типичных для этого города неоштукатуренных кирпичных стенах, Бакстер вполне могла бы сказать, что вновь оказалась в Нью-Скотланд-Ярде: те же беленые высокие потолки, тот же синий пористый пластик, отделяющий в офисе столы сотрудников, и почти идентичный ковер – достаточно изношенный в силу недостаточной износостойкости.

Хоппус дал им пару минут ознакомиться с той информацией, которая не была зачеркнута или нечитаема. С учетом его начальственного ранга он казался Бакстер подозрительно дружелюбным.

– Как видите, исключив всякую возможность взаимосвязи между убийцами, между жертвами, между убийцами и жертвами, а также между ими всеми и делом Тряпичной куклы, мы сосредоточили все внимание на том обстоятельстве, что у каждого из наших преступников были все основания ненавидеть полицию, – объяснил Хоппус. – Одна бригада наших дознавателей разбирается с их финансами, вторая досконально изучает сведения в компьютерах и телефонах. Это все понятно. Проблема в том, что на этом дело и застопорилось. Мы не выявили экстремистских политических или религиозных взглядов, за исключением разве что Медины, ревностного католика и ярого сторонника Демократической партии, как и все мексиканские иммигранты. Кроме Баррелла, в насилии никто из них тоже раньше замечен не был. Насколько нам удалось узнать, эти люди никогда друг с другом не встречались, – закончил он.

– Но несмотря на это, в течение всего нескольких дней было совершено три преступления, наверняка координируемых из одного центра, – принялся размышлять вслух Руш, – прямо жуть берет .

Хоппус ничего не ответил, но бросил на Кертис недоуменный взгляд, будто спрашивая, зачем она привела сюда этого странного типа.

– Вы не могли бы предоставить мне копии их дел? – спросила Бакстер. Она решила не ставить его в известность о своем намерении послать запрашиваемые документы через океан сотруднику отдела по борьбе с финансовыми преступлениями, с формальной точки зрения не имеющему к данному делу никакого отношения.

– Разумеется, – ответил Хоппус немного лаконичнее, чем допускали рамки приличий, явно посчитав оскорблением предположение, что она может найти в бумагах нечто такое, что проглядела его команда.

Руш подошел ближе к доске и присмотрелся к трем небольшим фотографиям, прикрепленным над именами убийц. Баррелл смотрел на него с протокольного снимка, наверняка сделанного вскоре после ареста. На Таунсенде была футболка со знакомым логотипом.

– Таунсенд участвовал в программе «С улиц к успеху»? – спросил Руш.

– Да, – ответил Хоппус. Он обсуждал что-то с Кертис и Бакстер.

– А сейчас? – продолжал Руш.

– Он же мертв… – в замешательстве произнес Хоппус.

– Я имею в виду… на момент смерти. Он отказался от участия в ней или нет?

– Нет, не отказался, – ответил агент ФБР, не в силах скрыть раздражения.

– Хм-м, – протянул Руш и вновь уставился на доску.

Об этой программе он узнал, когда расследовал предыдущее дело. Данная инициатива сводилась к тому, чтобы вновь трудоустроить городских бездомных, число которых в последнее время росло угрожающими темпами, и дать им возможность самим себя обеспечивать. С такими людьми, от которых все отказались, проводили занятия, консультировали, на какое-то время обеспечивали крышей над головой, помогали приобрести профессиональные навыки и устраивали на работу. Само по себе предприятие замечательное, только вот в то, что доходяга на фотографии – сущий скелет, одна кожа да кости – вернется к нормальной жизни, верилось с большим трудом.