Джонатан Келлерман - Убийца

– Да нет. Честно говоря, надо мной он особо не куражился, потому что любил меня больше, чем других. Он сам мне так говорил. Когда был трезвый. «Ри, ты у нас красотка, вот и оставайся красоткой, замуж выйдешь. Конни, та уткнется носом в книгу и будет сидеть, умную из себя корчить – какой мужик такое вынесет?»

– Значит, Конни от него доставалось особенно.

– Будь она чуть проще, ей же было бы лучше.

– Проще с кем, с отцом?

– С отцом, со всеми… Доктор Делавэр, я вам вот что скажу: мама про нее знаете как говорила – у этой девчонки будто маринованный огурец был вместо соски. Никогда не улыбнется, вечно думает о чем-то своем, а слово ей скажешь, так она будто и не слышит. Всегда себя лучше других считала.

– Книжный червь.

– Жила больше в библиотеке, чем дома. Сколько раз мне вместо нее и посуду мыть, и прибираться приходилось… Ну, когда па и ма трезвые были, так они, бывало, сходят за ней, приведут домой – никто, мол, за тебя трудиться не обязан.

– А когда они напивались, то Конни была сама себе хозяйка.

– Точно.

– А вы, Ри?

– Что – я?

– Вы тоже делали что хотели?

– Ну, конечно, когда ушла из дома.

– Когда это было?

Черные глаза уставились в пол.

– Давно.

– Насколько давно?

– Я была еще слишком молода, признаю это.

Я ждал.

Она добавила:

– В пятнадцать.

– Вы сбежали.

– Не-а, просто открыла дверь и вышла, никто меня не останавливал. – Неожиданная улыбка, тоже в стиле Мертвой Долины времен засухи. – Никто даже не заявил, что я пропала.

– И как вы себя чувствовали?

– В смысле, оскорбилась ли я? – переспросила Шери. – Ну, может, если б стала об этом думать, то, наверное, обиделась бы. Но я ни о чем таком не думала, просто знала: если меня найдут и вернут домой, все пойдет как раньше.

– То есть опять надо будет прятаться от пьяного отца?

– И это тоже, – сказала она. – Но я говорю о скуке. Дома никогда ничего не происходило. Я спрашивала себя: неужели так будет и дальше?

– Но вы сбежали из дома, и у вас начались приключения.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Я обретала опыт. Вы хотите поставить мне это в вину?

– Зачем?

– Альтернативный образ жизни, доктор. Так выразилась ее сука-адвокатша. Как будто я урод какой-то. А я просто жила свою жизнь так, как хотела, и никого не обижала. И не надо меня за это судить, понятно? Пожалуйста. Давайте лучше поговорим о том, что есть сейчас, а не о прошлом. Потому что прошлое прошло́, ясно?

– Но сначала я все же задам вам еще пару вопросов о том, что было раньше.

– Это о чем?

– У вас с сестрой были когда-нибудь какие-нибудь финансовые отношения?

– Какие отношения?

– Она давала вам деньги взаймы?

– Это потому, что она богатая, а я нет?

– Потому что обязательства могут создавать проблемы.

– У меня таких проблем нет. Я довольна своей жизнью; если бы мне хотелось быть богатой, я пошла и разбогатела бы. Но вместо этого я решила, что в жизни главное – любить и радоваться. А она решила иначе, вот и посмотрите теперь на нее.

– Она одна.

– Одна, высохла вся, стала злая, как росомаха… Только ей на это плевать, док. Людей-то она не любит. Потому и стала таким доктором, который вечно глядит в микроскоп. Чтобы сидеть в своей лаборатории и ни с кем не разговаривать. Она всегда была такая. Вечно у нее одна учеба была на уме, ни тебе подруг, ни вечеринок и уж тем более никаких парней. И в комнату к ней было не войти, потому что наша гениальная девочка вечно сидела там за книжками.

– Значит, никаких финансовых противоречий между вами нет.

Шери поерзала.

– Я брала у нее в долг, пару раз. Так, по мелочи. Но я все ей вернула, до последнего цента! И посмотрите, чем она мне отплатила…

– Как, по-вашему, что стало для нее поводом, почему она начала этот процесс?

– Ненависть, – сказала она. – Чистая, беспримесная ненависть. Из нас двоих я всегда была хорошенькой, у меня были друзья. А она меня за это ненавидела.

– Но почему она именно сейчас решила потащить вас в суд?

– Это уж вы у нее спросите.

– Делу был дан ход через два месяца после того, как вы забрали у нее Рамблу. Судопроизводство – вещь неторопливая; требуется время, чтобы сначала найти адвоката, потом с его помощью сформулировать иск, направить его в суд… Так что, судя по всему, ваша сестра начала этот процесс сразу после того, как рассталась с малышкой.

– И что?

– Может быть, она привыкла думать о себе как о маме Рамблы.

– Хрен с ней и с тем, что она привыкла думать.

Я ничего не сказал.

Шери Сайкс дернула себя за косу.

– Извините. Просто мне… до того паршиво сейчас, она мне все нутро как будто выела. Она меня просто убивает. – Женщина снова дотронулась до своей груди. – Короче… да, она, наверное, с самого начала все это задумала, но не потому, что ей так нравится Рамбла, док. Она только о себе думает, она хотела вырвать мое сердце и смотреть, как я истеку кровью, но не вышло – я пришла и забрала свое сердце назад; тогда она разозлилась и решила, что теперь будет командовать мной, а я – слушаться и делать, что она велит, как в детстве.

– То есть Конни решила навязать вам свои условия.

– Да, черт возьми, пыталась. В детстве я часто на это покупалась. Но потом поумнела. – Она вытянула шею. – Сказать по правде, одна из причин, почему я смылась из дома, была в ней.

– Вы не хотели больше подчиняться.

– Ага, а теперь она решила, что раз у нее есть деньги, то она может меня… терроризировать. Она и ее богатенькая сучка-адвокатша из Беверли-Хиллз. – Она щелкнула пальцами. – Да только малышку Ри так просто не обманешь, малышка Ри пошла да и наняла себе адвоката… у вас есть что-нибудь попить? От этой говорильни у меня во рту пересохло.

Я принес ей воды.

– Спасибо, док. Что-нибудь еще спросите?

– Давайте поговорим о тех трех месяцах, что Рамбла провела у Конни.

У Шери напряглись желваки.

– Это она говорит – три месяца. На самом деле восемьдесят восемь дней.

– Верно, Ри. Расскажите мне, как это вышло.

– Я боялась, что вы меня об этом спросите. Что, это так важно?

– Конни представляет ваше согласие оставить с ней девочку как свидетельство того, что вы собирались полностью передать ей опеку над ней.

Она со стуком опустила чашку на стол.

– А вот это уже полная фигня!

– Так как же возникла такая договоренность?

– Не было никакой договоренности, – сказала Шери. – Вообще никакой. А было вот что – сижу я, значит, играю с Рамблой, и тут откуда ни возьмись является Конни. Добренькая такая – как будто ее подменили. Подарок для Рамблы принесла. Детские одежки, подгузники – а то я не додумалась бы подгузники ей купить. К тому же те, которые она принесла, были неподходящего размера и не той марки, какой я обычно беру, но я ничего, взяла, сказала «спасибо» – такой уж я человек, всегда вижу лучшее в людях. И, честно вам говорю, доктор, – я была так довольна своей жизнью тогда, что у меня не было никаких причин проявлять недружелюбие.