Энн Перри - Трущобы Севен-Дайлз

– Ты в курсе, что газеты требуют ареста Сэвила Райерсона? Разве это не абсурд? – Она пристально посмотрела на Шарлотту. – Думаю, работай Томас по-прежнему на Боу-стрит, ему наверняка поручили бы расследовать это убийство. Может, оно даже к лучшему, что он больше там не работает. Лично я не хотела бы распутывать этот клубок!

– Боюсь, мой случай самый заурядный, – сказала Шарлотта, стараясь не выдать своих истинных чувств. Ей меньше всего хотелось отвлекаться на посторонние дела, даже если это самый громкий скандал последних дней. Она откинулась на спинку кресла. Гостиная была отделана в зеленых и золотых тонах. В темно-зеленой вазе на столе стояли поздние желтые розы и пахнущие землей хризантемы. На какой-то миг она как будто перенеслась в дом, в котором выросла, чье тепло и уют оберегали ее от бедности и от темных сторон жизни внешнего мира. Впрочем, воспоминания длились всего мгновение.

– Итак, в чем дело? – спросила Эмили, сложив на коленях руки. Она была вся внимание. – Расскажи мне что-то такое, чем я могла бы занять мои мысли. Боже, как я устала от пустых разговоров о всякой чепухе! – Она улыбнулась насмешливой улыбкой, предназначенной ей самой. – Боюсь, мое увлечение светскими беседами позади. Ты не находишь это тревожным? Удовольствия мне больше не интересны. Это все равно как переесть шоколадного суфле. Всего несколько лет назад я бы в это даже не поверила!

– В таком случае позволь предложить тебе нечто обыденное, – ответила Шарлотта.

Она уже приготовилась описать сестре, в чем дело, но в дверь раздался громкий стук, как будто кто-то постучал в нее концом палки. В следующий миг дверь распахнулась, и на пороге выросла невысокая, недовольного вида старуха, одетая в темно-фиолетовое с черной отделкой платье. Лицо ее пылало гневом, хотя было не совсем понятно, на кого тот направлен – на Эмили или на Шарлотту.

Наверно, это следовало предвидеть. Шарлотта тотчас вскочила на ноги и заставила себя улыбнуться.

– Доброе утро, бабушка, – сказала она, подходя к старухе. – Ты хорошо сегодня выглядишь.

– Тебя это не касается, милочка, – огрызнулась та. – Ты ни разу не проведала меня вот уже на протяжении нескольких месяцев. Откуда тебе это знать? У тебя нет ни души, ни чувства долга, на худой конец. С тех пор как ты вышла замуж за этого своего полицейского, ты вообще утратила любые понятия о приличии.

Намерение Шарлотты быть доброжелательной и учтивой скончалось скоропостижной смертью.

– Похоже, ты изменила свое мнение! – парировала она.

Старуха пропустила ее колкость мимо ушей, зато впала в еще больший раж.

– Понятия не имею, о чем ты. Неужели нельзя выражаться ясно? Раньше ты это умела. Боюсь, это все влияние общества, в котором ты теперь вращаешься. – Она сердито посмотрела на свою вторую внучку. – Может, ты все же предложишь мне сесть, Эмили? Или ты тоже напрочь утратила хорошие манеры?

– Ты при желании можешь сесть в любое из кресел, бабушка, – ответила Эмили с напускным терпением. – И ты прекрасно это знаешь.

Старуха тяжело опустилась в третье кресло и, поставив перед собой трость, повернулась к Шарлотте.

– Что ты имела в виду, мол, я изменила свое мнение? Я никогда его не меняю!

– Вы сказали, будто я утратила любые понятия о приличиях, – ответила Шарлотта.

– А разве нет? – парировала старуха. – Как я могла изменить свое мнение по этому поводу?

Шарлотта улыбнулась.

– Раньше вы говорили, что его у меня не было с самого начала.

– И ты позволяешь ей оскорблять меня? – грозно спросила старуха у Эмили.

– Бабушка, по-моему, если кто-то и может оскорбиться, так только Шарлотта, – заметила Эмили. Впрочем, на губах у нее подрагивала улыбка, и ей стоило немалых трудов ее прятать.

Старуха недовольно фыркнула.

– Если ее кто-то оскорбил, то она сама на это напросилась. Кстати, а кто ее оскорбил? Она связалась с человеком гораздо ниже ее по положению. Боюсь, это предел ее мечтаний. Это надо же, выйти замуж за какого-то там полицейского! Я всегда говорила, что это добром не кончится! Кстати, и тебе тоже, но разве ты меня слушала? Нет, конечно! А теперь сама видишь, к чему это привело? Может, ты и ждешь от Эмили какой-то помощи, на меня можешь даже не рассчитывать!

Шарлотта расхохоталась. Спустя миг к ней присоединилась сестра.

Старуха никак не могла понять причину их смеха, хотя и не собиралась в этом признаваться. Пару мгновений она размышляла о том, что ей делать, а затем, решив, что ей нечего терять, тоже рассмеялась. Это был странный, скрежещущий смех, какого Эмили, в чьем доме она жила, не слышала от нее вот уже много лет.

Когда смех утих, старуха посидела с ними еще минут десять, а затем – хотя ее и мучило любопытство и ей страшно хотелось узнать, что привело сюда Шарлотту, – она заставила себя подняться с кресла и, стуча палкой, вышла. Было понятно, что ей никто не намерен ничего рассказывать, она же не собиралась терять свое достоинство и нисходить до расспросов.

Как только дверь за ней закрылась, Эмили подалась вперед.

– Итак? – спросила она. – Что это за обыденная проблема?

– У Грейси есть подруга, Тильда Гарви, – начала Шарлотта. – Ее брат, Мартин, служит лакеем у Стивена Гаррика, на Торрингтон-Сквер. Тильда и Мартин очень близки, потому что рано лишились родителей. Ей было шесть, ему восемь, когда те умерли.

– Вот как? – Эмили сделала большие глаза.

– Мартина никто не видел вот уже четыре дня, и, по словам дворецкого Гарриков, он больше не живет в их доме. Однако он не сказал Тильде, куда ушел Мартин и почему.

– Пропавший лакей? – безразличным тоном уточнила Эмили.

– Пропавший брат, – поправила ее Шарлотта. – Не менее важно, чем просто его отсутствие, то, что оно совпало с днем рождения Тильды, с которым он раньше никогда не забывал ее поздравить. Если он потерял работу, а значит, и крышу над головой, даже при весьма щекотливых обстоятельствах, наверняка он мог бы сообщить ей, где он теперь находится.

– Ты что-то подозреваешь? – нахмурилась Эмили. – Гаррики доложили в полицию о его исчезновении?

– Не знаю, – нетерпеливо ответила Шарлотта. – Я ведь не могу пойти в ближайший участок и спросить. Но даже если и доложили, то почему не сказали об этом Тильде? Вдруг ей было известно, где он?

– Да, это было бы разумно, – согласилась Эмили.

– Увы, людям, даже вполне разумным, подчас недостает ума. У некоторых и вообще отсутствует даже намек на здравый смысл. Какие здесь возможны объяснения? – Она взялась загибать пальцы. – Его уволили за нечестность? Он сбежал с женщиной, какой-нибудь горничной из другого дома? Он сбежал с чьей-то дочерью или, хуже, с чьей-то женой? Или девицей легкого поведения? – Она принялась загибать пальцы на другой руке. – Он в долгах и прячется от заимодавцев? Или с ним что-то случилось, например, на него напали и он лежит где-нибудь мертвый, но неопознанный?