Александр Прозоров - Последняя победа

Оставив ворожбу, чародейка опять сосредоточилась на звуках, свете и запахах и вскоре растворилась в окружающем мире, раскрылась для него, стала частью. Но в этот раз девушка не стремилась слиться с ним. Она искала в покое и благоденствии чуждые моменты – и очень скоро нашла очаг боли, злобы и страха. Совсем неподалеку, всего в нескольких часах пути, возле какого-то вытянутого водоема. Может, озера, может, реки. А может, просто болота. Дотягиваясь туда обостренными чувствами, Митаюки ощущала лишь большую зыбкую прохладу, полную жизни.

– Нашла, – пробормотала она. – Шаманов, видно, ни единого не уцелело. Спрятаться даже не пытаются.

Она перевела дух, откидываясь на толстую подстилку из шкуры товлыга и возвращаясь в реальность, и сразу услышала за тонкой стеной старательное пыхтение. Девушка откинула полог, вышла – и перед ней низко склонились сразу несколько воинов сир-тя.

– Что вы делаете? – поинтересовалась она.

– Охраняем, – ответил рослый паренек с темной, почти красной кожей. – Днем и ночью.

– Славно, – легко коснулась его плеча ладонью черная ведьма, кивнула в сторону реки: – Где струги?

– Иноземцы еще пополудни отплыли. И преданный тебе белый телохранитель с огненной палкой с ними.

– Ох, Ганс, Ганс, – укоризненно покачала головой юная чародейка. – Вот прикармливаешь их, прикармливаешь. Ан все едино норовят с друзьями удрать куда подальше.

– Я никогда не предам тебя, великая шаманка! – громко хлопнул себя ладонью по груди паренек.

– Как твое имя? – вскинула брови Митаюки.

– Ямгава, госпожа!

– Я запомню твою клятву, мой преданный Ямгава, – кивнула чародейка. – Но запомни, что в мужской дружбе нет ничего плохого. Мужское братство скрепляется кровью и общим делом. Поэтому женщина способна понять, если ее воин иногда забывает о своем долге ради друзей. Главное, чтобы это не случалось слишком часто и не мешало его служению. Не стоит упрекать капитана. Ведь даже сейчас он вместе с остальными иноземцами трудится во имя величия господа нашего Иисуса Христа.

– Мы все преданы Иисусу Христу, великая шаманка! – отчеканил Ямгава. – Молодому богу и тебе, его первой послушнице!

Митаюки склонила голову и перекрестилась, вытянула и поцеловала нефритовый крестик.

Парень тут же последовал ее примеру. Правда, его нательный крестик был деревянный.

– Иисус любит вас, Ямгава. Он указывает вам путь. Передай вождям, мы выступаем с рассветом. Пусть приготовят побольше веревок и ремней. Они могут нам пригодиться.

Юная чародейка вела отряд быстро и уверенно, как взявший след волчатник, без колебаний поворачивая в нужном направлении в переплетении тропинок, проложенных через густой инжир, усыпанный крупными красновато-коричневыми плодами. Через час плодоносящий кустарник закончился, обратившись в заросли магнолии, число тропинок сразу уменьшилось, а сами они стали узкими. Пульсация боли и страха ощущалась совсем близко. Сир-тя не знали, куда бежать, и далеко от разоренной деревни не ушли. Тем более что их никто и не преследовал.

Митаюки-нэ вскинула руку, замедлила шаг и повернулась к вождям:

– Тарсай-няр, иди со своими воинами по этой тропе вперед, пока дорога не упрется в воду. После этого поворачивайте на восток, рассыпайтесь в редкую цепь и пробирайтесь вперед, не поднимая шума. Ты, Нахнат-хайд, поворачивай вправо, шагай примерно час. Там вы обнаружите логово язычников. Атакуйте его с севера и востока, быстро и решительно. Бежать от вас на юг вороги не смогут, там болото. Они кинутся прямо на цепи тархадцев и попадут в ловушку.

– Будет исполнено, госпожа! – склонили головы вожди.

– Подождите! – остановила слуг служительница смерти. – Все вы преданные и храбрые христиане, и я хочу, чтобы вы вернулись домой, окруженные славой, а каждый воин привел с собой не меньше двух рабынь и охапку украшений. Поэтому в этой битве дозволяю в первую голову помышлять не о победе, а о добыче.

– Да, великая шаманка! – заметно повеселели сир-тя.

– Но не забудьте главного, – вскинула палец Митаюки. – Я не хочу, чтобы в здешних лесах остался кто-то, кто станет мечтать о мести… Теперь идите!

Чародейка пропустила крепких молодых воинов мимо себя и повернула вслед новичкам.

Нахнат-хайд в точности выполнил указание хозяйки северных земель, тихо следуя по тропе, края которой отмечались свежими прядями затоптанной травы и ломаными ветками, до тех пор, пока не услышал голоса. Здесь он остановился, обернулся на воинов, снял с пояса палицу, повесив на левое запястье, перехватил копье двумя руками. Обвел три десятка своих бойцов суровым взглядом. Затем развернулся и первым побежал вперед, уже не таясь и проламывая телом высокую траву.

– Иису-у-ус!!! – грянул над лесом доселе неведомый в здешних землях грозный боевой клич. – За Христа-а!!!

Беглецы закричали от ужаса, вскакивая с мест. На цветочной поляне шагов ста в длину и примерно полусотни в ширину собралось три десятка молодых женщин с детьми и десятка полтора мужчин разного возраста. Черная ведьма не знала, что побудило их бежать при первом нападении, не защищать деревню от казаков. Растерянность перед внезапной атакой, первый испуг, отсутствие оружия? Но сейчас все они уже знали, что идет война, мысленно приготовились сражаться и потому – не дрогнули.

– Нум-Торум! Небеса с нами! – закричали сир-тя, расхватывая копья и топоры, и толпою кинулись навстречу врагу.

– Иисус! – Нахнат-хайд оказался воистину бывалым воином. Внешне совершенно спокойный, шагая впереди, он один встретил наскок сразу трех мужчин, широким взмахом своего копья он отвел от груди сразу три каменных наконечника, пнул левого мужчину ногой в живот, одновременно подсек кончиком древка голень левого противника, пригнулся, подныривая под оружие среднего паренька, сблизился, ударил головой в лицо, тут же уколол влево, сразив мужчину в бедро, дернул древко в обратную сторону, нанося основанием тычок в висок правого врага, что попытался встать, разжал левую руку, взмахнул палицей, проламывая голову все еще закрывающего ладонями разбитое лицо мальчишки, уколол влево, теперь в грудь, добивая раненого врага, поднырнул под копье нового сир-тя, низко приседая, ударил палицей по колену, крутанулся, быстрым движением добил в спину оглушенного врага, тут же отпрянул, принял удар топора на древко, отскочил на безопасное расстояние, уколол, откачнулся, взмахнул палицей. Бывший шаман не сражался – он танцевал; он словно играл, обратившись в само воплощение смерти.

Ямгава тоже показал себя неплохо, скрестив копья с каким-то стариком, пропустил его выпад над своим плечом, а сам вогнал оружие глубоко в дряблую грудь. Да так сильно, что уже не смог вытащить обратно. Рядом с пареньком предсмертно захрипел его товарищ. Ямгава не растерялся и решительно сразил его врага ударом палицы.