Александр Прозоров - Последняя победа

– Баня… Месяц ужо мечтаю… – потянулся Силантий.

Этому отряду было не до празднований, поэтому никакой пирушки после бани не сложилось. Оказавшись за богато накрытым столом в горнице атаманских покоев, казаки сразу заговорили о войне, явно продолжая начатую еще в парилке беседу.

– Надобно на Дан-Хаяр сразу наступать, – сжав кулак, яро убеждал Енко Малныче. – Покончить разом с гнездом седэевым, рассадник самый вычистить, а опосля ужо всех остальных добивать!

– Как бы они нас самих не вычистили, – лениво ответил Силантий, накалывая на нож ломтик тушеного мяса. – Эвон как лихо нас у последней деревни расчехвостили! Опыту набираются язычники, места наши слабые нащупали. Что за прок от пищали супротив змеи?

– Сапоги толстые от змей хорошо помогают, – возразил Серьга. – Зубы переломают, а не прокусят.

– Эти так просто не отстают, эти вверх под одежу лезут!

– Просто люд местный из-за жары легко слишком одевается, – покачал головой воевода. – Иные и вовсе с голыми ногами шастают. Знамо, змея такого достанет! А средь казаков, вспомни, ни единого укушенного!

– Хоть бы и так, – кивнул Силантий. – Но нас колдуны прогнали? Прогнали! Силу почуяли? Почуяли! Коли так, наступать станут, то и к бабке не ходи. Надобно людей на просеку посылать и засеки готовить. В здешних местах иного пути нет, там ворог пойдет.

– Коли там двинутся, надобно Митаюкин план повторить, – предложил Иван Егоров. – Встретим язычников на просеке обороной крепкой, а пока они там ломятся, на стругах и лодках по рекам обойдем да в спину ударим! Разгромим силу остатнюю, а опосля без опаски по всем городам и весям огнем и мечом прокатимся!

– Остановитесь, что же вы творите?! – не выдержала Митаюки. – Вы же не победу добываете, вы себе кровников хотите тысячи и тысячи наплодить! Каким «огнем и мечом», какие походы и разгромы? Коли вы горожанину сына убьете, дочь испортите, а самого ограбите, он что, другом вашим станет? Да он нож вам в спину воткнет при первой возможности! И детей в ненависти воспитает! До скончания веков все племена потом друг с другом грызться станут!

– Бабьи стоны! – махнул рукой Енко Малныче. – Брехня пустая! Коли города завоюем – покорятся, никуда не денутся. И указы все исполнять станут, и святилища сожгут, и кресты поставят.

– Да если бы я так же помышляла, не армия бы у вас сейчас была, а три десятка душ взаперти на ледяном море! – не выдержала черная ведьма. – Не про города бы ты сейчас мнил, а от дозоров Седэя по кустам прятался!

– И как бы ты поступила, женщина? – поставив локти на стол, оперся подбородком на кулаки Иван Егоров.

– Великий Седэй наступать не станет, – прижалась к плечу мужа поклонница смерти. – У них нет драконов, нет менквов. Нет всего того, чем они привыкли воевать. Воинов тоже мало, да и те остались поплоше, постарше. Те, кого в великий победный поход против волока нашего не взяли. Куда колдунам с такими силами наступать? Обороняться станут. Посему надобно не в кулак силу сбирать на просеке, а вдоль побережья морского отряды высылать. Не очень большие числом, однако же сразу десяток, а то и два. Входить в селение, весть о боге новом провозглашать. Святилище жечь, крест ставить. Казнить лишь тех, кто голос против возвысит али Иисуса признать не пожелает. Для остальных праздник устраивать, юношей к себе в армию звать, добычу богатую обещать, рассказами об успехах прежних разумы смущать.

– Все едино ведь не по доброй воле получается, а с ножом у горла! – возразил Кондрат Чугреев.

– По доброй не по доброй, – неожиданно поддержал девушку немец, – ан все же без злобы. Коли ты в морду прохожему дал, сие есть насилие. А коли только пообещал, да сговорился, то уже сделка получается. Бедолага как бы сам выбрал кошелек отдать, и даже рад немного, что дешево отделался.

– Нет злобы большой – нож в спину уже не воткнет, – кивнула прислужница смерти. – Коли беда случится, так хотя бы вредить не станет, в стороне отсидится. А как сын пару раз подарки из похода привезет: маме ожерелье, отцу топор новый, – так бедолага подобный уже и в друзьях мыслями станет. Обратим к себе побережье, от моря Великий Седэй отрежем, потом можно вверх по рекам так же продвигаться. Потихонечку отнимем у старшин деревню за деревней, селение за селением, источим их силу, лишим поддержки, воинов для армии. Обложим постепенно города так, что не выдохнуть будет, и тихо удушим вместе с Седэем.

– Бабьи хитрости! – зло сплюнул Енко Малныче. – Нужно просто врезать раз хорошенько по старшинам что есть силы! Их разгромим, остальные покорятся, никуда не денутся!

– Этот твой план несколько лет воплощать придется, – покачал головой воевода. – Никакого терпения не хватит.

– Зато вы получите друзей вместо врагов.

– И на что нам все эти друзья? – не понял Кондрат.

Енко Малныче злорадно захохотал.

– И я тоже «на что»? – прошептала Митаюки-нэ, чувствуя, как кровь отхлынула от головы. Ее бросило в холод.

– Хватит бабьих соплей! – решительно отрезал колдун. – Просто вмазать – и растереть!

– Нам с ними детей не крестить, – согласился Силантий.

Чародейка вскочила и выбежала в опочивальню. Бросилась на постель.

Минутой спустя ее плечо накрыла тяжелая ладонь:

– Не обижайся, душа моя. Мы, казаки, люди ратные, прямые и грубые, политесам не обучены. Иногда лишнего сказываем, так ведь не со зла. Как мыслим, то и говорим. Кондрат кается, прощенья просил. Он и думать давно забыл, что ты местная. За свою, за казачку, искренне считает. Силантий тоже ляпнул не подумавши… Сами бы покаялись, да хода им в мою опочивальню нет, сама понимаешь. Енко могу в рыло дать. Хочешь?

– Я не обиделась, – хлюпнула носом девушка.

– Да? Вот и славно! – обрадовался Серьга. – Тогда лежи, отдыхай. Тебе беспокойства не на пользу.

Матвей еще пару раз похлопал ее по плечу и вышел.

Черная ведьма всхлипнула еще раз, села в постели, сделала несколько глубоких вдохов, поднялась, прохаживаясь от стены к стене и негромко бормоча:

– С Енко все ясно, он туп как дерево. Но вот воевода? Иван, он должен был… Ах да, – хлопнула девушка ладонью по лбу. – Он же с Настей на Русь возвертаться решил! Ему лишний год победы ждать ни к чему, хочется сразу все золото собрать да уехать. А что за страна тут останется: сытая и мирная или кровью по колено залита, ему все равно, ему тут не править. Да и Кондрат с Силантием тоже важно обмолвились. Чужие они здесь. Мы им нужны, токмо пока золотом богаты. Значит, надобно к совету вождей местных подтягивать, а казаков рассылать. Решение покамест оттянуть, и план войны утверждать, когда на круг больше сир-тя явится, нежели иноземцев…

– Что ты делаешь? – прокашлялся старческий голос, и из полумрака вышла Нинэ-пухуця в своем истинном облике: низенькая, морщинистая, патлатая и седая, дурно пахнущая, закутанная в кусок потрепанной сыромятной шкуры товлынга.