Константин Пылаев - За всё придётся платить. Книга третья. Игры магов

– Потом, потом. – в нетерпении отмахнулся посетитель. Его глаза горели, словно перед ним кружилась в соблазняющем вихре обнажённая танцовщица. Весь вид его говорил о сильном возбуждении. Разговор об убийстве распалял гостя сильнее, чем порошок страсти, подсыпанный в вино. – Где это произошло? Я желаю видеть.

– Вот здесь он и повесился.

Крупный, высокий, с длинными, кривыми ветками чинар, в окружении кустарникого самшита казался уродом-великаном, призванным природой оберегать отдыхающих под ним от жарких, знойных лучей. Правда, сейчас он не смог бы этого сделать – почти вся листва с него опала и лежала ковром у его подножья, обнажая серо-зелёную, в трещинах, кору.

– Вот эта ветка. – угодливо рассказывал подробности толстяк, думая, что доставляет удовольствие клиенту. – А если уважаемый желает чего-то эдакого, то ему стоит лишь намекнуть, и к следующему разу, я прикуплю для его удовлетворения рабыню. Сами понимаете – жаль для этих целей отдавать хорошо обученную девушку. Да и разговоры пойдут ненужные. О цене мы договоримся.

– Спасибо, любезный. – Гелерда передёрнуло от такого предложения, но он и виду не подал. – Не стоит пока. Лучше скажи, что стало с телом этой, как её, Гюльзар?

– Так он её и закопал здесь же, под тем кустом. – указал рукой лысый хозяин на небольшой бугорок.

*

Четверо рабов, отложив лопаты, вытащили наверх, завёрнутое в ковёр тело. Приведший их десятник, знаком подозвал троих девиц, взятых из борделя и хорошо знавших покойную.

– Это она? – спросил он, когда рабы развернули саван.

Девицы, кутаясь в платки, со страхом и отвращением посмотрели в сторону трупа. В разложившейся плоти вряд ли можно было достоверно признать даже хорошо знакомого человека, но они дружно закивали, подтверждая, лишь бы их поскорее отпустили, избавив от малоприятного зрелища.

– Грузите на носилки. – брезгливо морщась, приказал десятник рабам. – Несите на пустырь и там сожгите. А что до тебя, – он обернулся к дрожащему от страха лысому толстяку, – не дай бог, кто узнает. – и поднёс увесистый кулак к его носу. – Ты меня понял?

Толстяк втянул голову в плечи, с ужасом примеряя на себя судьбу бедного Матиа.

*

– Это она?

– Да, мой господин. Девки опознали её. Мы сожгли тело, как ты велел.

– Это всё? Ничего необычного?

– Да, господин. Сожгли и развеяли прах.

– А эти, будут молчать или их стоит отправить вслед за Матиа?

– Да они обделались от страха. Прости, господин. – десятник осёкся. – Вырвалось.

– Ничего. Я много лет провёл с наёмниками и привык к грязи. Тебе меня не смутить. Но упаси тебя Азаар, выражаться подобным образом при Гелионе. Не порть мне мальчика.

– Да, господин. Так что делать с хозяином борделя и его девками?

– Пусть живут. Пока.

*

– Я очень не хочу тебя убивать. Но назови хоть одну причину, по которой я не должен этого делать.

Прикованное к стене цепями тело принадлежало сильному мужчине, который с нескрываемой ненавистью смотрел на мага. Даже сейчас, провисев в оковах больше суток, избитый, с опалённым боком, он, освободясь, вполне был способен сломать шею хлипкому юнцу, исковеркавшему его жизнь и жизнь его дочери.

– Ха. – сквозь боль и злобу усмехнулся Гордон. – Давай я лучше назову сотню причин меня убить, зятёк. Я с удовольствием придушил бы тебя, да руки скованны. Будь ты проклят, колдун. Ты и твоя сестрица. Пусть покарает тебя Азаар за то, что вы сделали с моей дочерью. Убийца.

Риз, памятуя о неприятности, произошедшей несколько часов назад, когда Бранда плевком «поприветствовала» своего мужа, стоял в стороне от пленника. Юноша не испытывал к нему ни малейшей жалости. При других обстоятельствах он запросто мог отдать своего врага на растерзание кробергам, в назидание другим, тем паче, что тот вполне заслуживал смерти. Но он был отцом Бранды и Риз не мог его убить.

– В том, что случилось с твоей дочерью больше твоей вины, чем моей. Не заставь ты её попробовать убить меня, с ней ничего этого не произошло бы. Я этого не хотел и очень сожалею, что так случилось.

– Плевать я хотел на твои сожаления. – сквозь зубы прорычал Гордон. – Что мне с ними делать, на её ожоги намазывать? Зачем ты здесь? Я твоим уже во всём признался. – он бросил взгляд на свой обожжённый бок. – Давай уже, вздёрни меня, и дело с концом. Оставлять меня в живых резону нет – дочь я тебе не прощу. А разговаривать нам боле не о чем.

– У меня другое мнение на этот счёт. Думаю, разговаривать как раз есть о чём. Жить хочешь?

– Конечно. – оживился пленник. – Очень даже. И желательно без цепей, чтоб можно было приди к тебе ночь и придушить во сне. А ещё лучше, поджарить на вертеле, как свинью, чтоб на своей шкуре испытал, что чувствует моя…

– И ты бы смог после меня излечить? – зло выдвинув нижнюю челюсть, перебил его отповедь Риз. – Убийц и мучителей, вроде тебя, хватает с избытком. А вот тех, кто способен спасать и лечить я редко встречал. И как правило, они жили в нищете и безвестности. Убивать куда проще и прибыльнее. Так ведь? Ты хотел убить всех моих людей. А это больше полутора тысяч душ. Зачем? Ведь никто у тебя власть не отбирал, лишнего не требовал. Нет, ты захотел большего и рискнул. Результат – сам в цепях, а дочь наполовину сожжена. Оно того стоило? И после я же и виноват?

– Ты ничем не лучше меня. – прошипел Гордон. – Ты ведёшь их на бойню. Империя раздавит вас как клопов. И ради чего? Ради того, чтобы твоя сестра надела корону?

– Меня ведёт цель – тебя жадность. Ты прав, нам больше не о чем разговаривать. Я своё предложение сделал. Думай, хочешь ли ты жить или нет. – Риз развернулся и направился к двери. На пороге он остановился. – А твоя дочь жива. Жива и здорова. Я её вылечил. Прощай. – и вышел.

Он уже поднимался по лестнице, когда его ушей достиг душераздирающий крик Гордона.

– Повтори! Повтори, проклятый колдун, что ты сказал!

– Так, давай-ка начистоту, мой мальчик. Что происходит? – решительно потребовала Цера, когда они поднялись наверх и вошли в главный зал замка, ещё хранившего следы вчерашнего побоища. Кровь уже успели замыть, но сломанная мебель была свалена в углу, дожидаясь своей очереди быть использованной в виде дров. – И не вздумай отмахиваться, будто это твоё личное, семейное дело. Я твоей сестре это говорила и тебе скажу – у вас нет своих дел. Вы себе не принадлежите. И я должна всё знать. Мне же придётся как-то объяснять своим, почему ты готов простить своего убийцу и предателя. Кроберги такого не прощают. И будь ты трижды магом и Хранителем – это ничего не меняет. Им и так пришлось признать вождём девчонку, да и вдобавок терпеть над собой меня, как соратника Хранителя. Но если и дальше так дело пойдёт, то я за них не ручаюсь, и тогда… Да спасут нас Льды.