Полина Гриневич - Белый танец

Иногда влюбленные Драконы мешают нам жить.

А иногда – мешают умереть.

Ян Словик – Трактат о драконах

Мазки, нервно набросанные на холсте, словно мешали друг другу. Беспорядок, хаос в борьбе красного и черного. Она пока не знала, что же получится на этот раз. Мучительная схватка двух цветов, заполонивших кажется все полотно, не оставляла места для белого, однако художница точно знала, что холодные отблески просто замерли, затаились под вихрями сражающихся потоков и обязательно еще покажут себя. В мелькании дыма и огня, казалось, можно было различить странные силуэты, то ли ищущие убежища, то ли кружащиеся во властном огненном хороводе.

Звук ревущего мотоцикла заставил ее поморщиться. Рука замерла у незаконченного образа, и Елена задумалась, не обращая внимания на решительные шаги за спиной. Мужчина бросил шлем на столик и выловил из вазы яблоко с красным блестящим боком.

Некоторое время он грыз свою добычу, не пытаясь произнести ни слова. Просто вглядывался в картину, где языки огня обнимали почерневшие стволы умирающих деревьев. Рядом, близко, но на дистанции, позволяющей контролировать все вокруг.

Женщина с досадой покачала головой и отложила кисть. Как всегда не вовремя! Такой уж он есть, с годами не меняется. Впрочем, это она позвала его и, надо прямо сказать, прилетел он, даже быстрее, чем можно было ожидать. Что же, чем быстрее все решится, тем лучше. Она уже все решила, а разговоры утомляют.

Между тем мужчина отбросил в кусты огрызок и аккуратно пригладил левой рукой седой ежик.

– Судя по всему, она не захотела возвращаться.

Елена некоторое время рассматривала байкера. Вся эта черная кожа с аксессуарами и красными вставками, что она должна напоминать ему? Доспехи? Когда-то, когда она еще любила посмеяться и воображала, что ей выпала невероятная удача, дать призванному имя – Ярне. Может быть, это показалось замечательной шуткой. Но для него это было просто имя. Значение имела только она.

Елена вздохнула. Конечно, они виделись очень редко, но его присутствие ощущалось непрерывно, словно меч рыцаря, который всегда в ножнах на поясе. Только, здесь это было скорее моральной поддержкой. И все же…

Меч, который ты должен носить всю жизнь, даже если понадобится он только один раз.

– Она получила целый мир.

– Ты думаешь дело именно в этом, э-э-э, мире?

Мужчина выбрал еще одно яблоко. Перебрал все, страж всегда очень тщательно подходил к своим поступкам. Это было тоже красным и блестящим. Крепкое и сочное оно лопнуло у него на зубах и капли сока разлетелись во все стороны.

Женщина с негодованием отодвинулась и внимательно оглядела платье. Ярне продолжил двигать челюстями, даже не пытаясь извиниться.

– Я решила…

Он замер. Наконец-то, она почувствовала в нем какой-то интерес, напряжение.

– Я решила, что ты отправишься к ней.

– Невозможно. Я твой страж.

Вот же мерзавец! Вспомнил, наконец. Он поискал взглядом место, а затем положил обгрызенный плод на край стола. Стряхнул капли сока. И выпрямился. Вся его кожаная амуниция заскрипела.

– Я тебе поручаю сделать для нее все, что ты делаешь для меня.

Он скривился и покрутил головой. Это было невозможно, неслыханно. И так манило.

– Ведьма! Ты же знаешь…

– Летать! Летать в небесах! Расправить крылья! Конечно же, знаю. Только я, не ведьма.

Она обняла мужчину и положила голову ему на грудь. Сердце билось почти так же как ее. Быстро-быстро. Только это не значило ничего. Во всяком случае, для нее.

– А ты?

Его голос стал хриплым. Грудь вздымалась раз за разом, это было такое забытое чувство. И такое прекрасное.

– Нет. Не я. Теперь ее очередь. Иди же. Иди, пока я не передумала.

Он подхватил свой шлем с летящими крыльями огня. Через минуту, мотоцикл вновь разорвал тишину поселка своим невообразимым ревом. «Летать, летать». Она на некоторое время закрыла глаза, а потом вновь обратилась к мольберту. Огненные струи по-прежнему страстно прижимались к черным стволам деревьев. Елене было просто очень грустно. Ярне не так уж сильно сопротивлялся. Рука дрогнула, и краски на холсте размазались, перемешавшись в невообразимой круговерти. Ну и пускай.

– Это будет твой танец, Дана. Белый танец.

Пар. Пар, вырывающийся клубами с невообразимым шумом. Пар, заволакивающий все вокруг, скрывающий от взгляда мальчишки очертания невообразимого и чудесного монстра – паровоза.

– Арнольд! Ваши родители ждут вас!

Он не обращал внимания на недовольный голос учителя. Махина на рельсах настолько не походила ни на что, виденное ранее, что шестилетний мальчик в восторге замер, изо всех сил стараясь не пропустить ни малейшей детали, запаха, звука.

Выглядывающий из будки машинист, с равнодушным выражением лица, казался невероятным магом, рядом с которым скучные женщины – колдуньи, несколько раз посещавшие их дом и, мучавшие непонятными и странными вопросами, казались совершенно обыденными и неинтересными.

Казалось невероятным, что вся эта пыхтящая и фыркающая огромная махина может сдвинуться с места, по одному движению этого человека в синем форменном мундире. И не просто сдвинуться сама, но привести в движение, потянуть за собой вагоны с десятками пассажиров, в том числе и вагон, в котором он должен отправиться в свое первое в жизни настоящее путешествие, вместе с родителями выехать в столицу.

– Но господин Арнольд! Ваш отец будет очень недоволен. Вы же, знаете, он не любит, когда вы поступаете неблагоразумно.

Все это не имело никакого значения. Он знал, что учитель не рискнет увести его силой. Он будет только бегать вокруг кругами, и взывать к совести мальчика, напоминать о неизбежном наказании, но думать наверняка будет только о том, как отец отчитает его самого, за беспомощность и явное бессилие.

Поэтому можно остаться, увидеть, как все это начнет двигаться, оживет, мертвое железо наполнится непонятной силой, и он сможет ощутить, увидеть эту силу в работе. Увидеть действие неподвластное даже магам, движение паровой машины.

Мальчик представил на секунду себя управляющим гигантом, летящим по рельсам, все быстрее и быстрее. Он даже поднял руку уже, словно ощущая, как энергия пульсирует в его растопыренных пальцах.

Контуры локомотива потеряли четкость и стали расплываться, словно краски акварели, которые разбавили дрогнувшей рукой, рисунок начал терять форму подобно посеревшему в один момент листу бумаги. Резкие черные металлические грани превратились в хаос, мечущихся искорок и снежинок, танцующих свой необыкновенный экзотический танец. А среди них, в глубине, таилось великолепное, сияющее и манящее невыносимо яркое белое пятно. Оно дрожало и казалось совершенно нереальным и одновременно таким теплым, зовущим. В его шипении и клокотании как будто слышалась просьба помочь выбраться наружу, освободиться и принести этот жар, движение, силу всему миру.