Евгений Щепетнов - Монах. Шанти

– Хозяин так и сказал, что ты выйдешь здесь и пойдешь на прорыв, – усмехнулся один из оборотней, – и что покрошишь всех, кто тут будет. На то и был расчет, братец. Пока ты их тут рубил, послали за нами, и вот мы здесь. Долго же мы ждали, а ты все не шел и не шел. Ну что же, биться будем, брат по крови, или ты все-таки сдашься и будешь работать на хозяина? Честно сказать, нам бы не хотелось тебя убивать, но по-другому не будет, если не сдашься.

– Ты пойми, дуралей, – вмешался другой оборотень, – служить хозяину выгодно! Ну что тебе, жалко немножко крови? Не всю же он у тебя возьмет! Дашь крови – и живи себе со своей женой! Рожай детей!

– А смерть бойцов вас не волнует? – устало ответил Андрей, решив немного потянуть время, чтобы собраться с силами для последнего, решительного боя.

– Время тянешь? – усмехнулся Ангус. – Ну что же, передохни немного. Ты хорошо поработал. Пусть хозяин видит, что может сделать один-единственный перевертыш. Сотни с лишним как не бывало. Умелый боец. Но не такой умелый, как мы. Быстрый, да, но нас двое…

Договорить он не успел. Андрей перекинулся в мгновение ока и стал Зверем – самой быстрой, самой сильной в этом мире машиной убийства, если не считать драконов, конечно.

Когти, стальными полукружьями высовывающиеся из лап, полоснули по спине медведя, в которого уже превратился Ангус, и распороли мясо до кости. Брызнула кровь, полетели клочья коричневой шерсти.

Меньший зверь был очень, очень быстр – огромные медведи били лапами, пытаясь его поймать, но он ловко сновал между ними, наносил болезненные рваные раны и ускользал от костедробительных ударов.

Они ревели – ревели страшно, жутко, в пустоте пещеры рев бил по ушам, отдавался эхом, и Беата, съежившаяся у стены в подземном ходе, закрыла уши и тихо плакала, дрожа от страха, переживая за своего любимого.

А ее мужчина выкладывался на полную мощь. Теперь все зависело от силы мышц, от быстроты движений и от выносливости.

У него было преимущество перед оборотнями-медведями: Андрей довольно часто воевал в облике Зверя, имел большой опыт, а еще он был великолепным рукопашным бойцом, и эти знания, эти умения никуда не делись.

Андрей старался выбить противникам глаза, и тогда оборотни будут беззащитны. Медведи разгадали его тактику и не давали нанести удар в морду, старались подмять, зажать Зверя в угол, воспользоваться своей огромной силой и массой.

Наконец они торжествующе взревели, прижав его к стене в углу пещеры, образованном огромным сталактитом, оба бросились в атаку, но… Андрей сделал прыжок в высоту, взлетев на загривки врагов, и в долю секунды располосовал их морды, выдрав глаза своими стальными когтями. Ранения были так глубоки, что вместе с глазами выкрошилась часть глазниц, поддетых будто огромными кусачками.

Приземлившись позади искалеченных оборотней, Андрей бросился к своему мечу, перекинулся в человека, попутно устранив свои раны, и прыгнул назад, к воющим как сирена великанам. Те тоже трансформировались, но их ранения были настолько серьезны, что Ангус и Мангус не смогли сразу сориентироваться в пространстве, оценить обстановку, – этим и воспользовался Андрей.

Раз! Два! Обезглавленные могучие оборотни секунду стояли, будто не веря, что умерли, потом рухнули на землю, корчась в последних судорогах, испуская фонтаны крови из перерубленных шейных сосудов и подергивая ступнями, с тихим шорохом скребущих камень пещеры.

Андрей опустился на пол рядом с убитыми, опустошенный как никогда. Давно он не был настолько близок к гибели – с тех пор как на него бежал дракон размером с десятиэтажный дом. Руки ходили ходуном, Монаха трясло будто в лихорадке, он едва мог удерживать меч.

Посидев с минуту, Андрей заставил себя встать и осмотреться. Пещера выходила на берег моря, из нее вытекал ручеек, который, видимо, и проложил систему подземелий. Справа виднелся забор, ограждавший причалы, у которых стояли корабли – большие, способные пересечь океан. Именно они и нужны Андрею. Слева этот участок пляжа тоже ограждал забор – видимо, для того, чтобы лишние люди тут не ходили и в пещеру не мог войти чужой.

Подойдя к ручейку, Андрей улегся в него и стал смывать с себя кровь, грязь, кусочки плоти, прилипшие к коже. Вымывшись, сделал несколько глотков ледяной воды, закашлялся и долго не мог успокоить дыхание, ругая себя – это азы разведки, нельзя пить ледяную воду и не вызвать приступа кашля. А в разведке, когда даже треск веточки может быть роковым для разведчика, кашель равносилен смерти.

Вымыл оружие, осмотрел мертвых и стонущих бойцов, телами которых, как ковром, был покрыт весь пол пещеры, выбрал покойника в относительно чистой одежде, подходящей по размеру, раздел его и оделся, наплевав на брезгливость – на войне не до брезгливости. Нашел среди остатков своей одежды, разорванной в клочья при трансформации, пояс, в котором хранились драгоценности и деньги – основную сумму он оставил в гостинице, но теперь туда возвращаться нельзя. Опасно. Пошарив среди трупов, Андрей обнаружил целехонький пояс-кошель, надел на себя, переложил туда алмазы. Потом вошел в подземный ход.

Беата так и сидела, зажав уши, и, когда Андрей дотронулся до нее, вздрогнула и закричала, схватившись за нож, висевший на поясе. Андрей перехватил ее руку:

– Тише, тише, милая, все кончилось, успокойся!

– Ты живой! – Беата вскочила, бросилась ему на шею и прижалась всем телом.

Андрей чувствовал, как она дрожит, гладил по спине и шептал на ухо что-то успокаивающее. Дождался, когда улеглась исходящая от нее волна паники и ужаса, отстранил Беату и, улыбнувшись, сказал:

– Ну все! Чего ты распереживалась? Все закончилось! Все хорошо! Теперь пробраться на корабль и…

– Я думала, тебя убьют. Их было так много, так много!

– Ну… не так-то просто меня убить. Я скользкий и вредный, – хохотнул Андрей. – Все, Беа, бери себя в руки, – нам пора. Утро скоро. Нам еще нужно захватить корабль, а это нелегко… Пойдем, пойдем, поторапливайся.

С моря тянуло холодом, пахло йодом, водорослями, гниющей рыбой и чем-то неуловимым, пряным, как будто ветер, совершивший кругосветное путешествие, принес сюда запах юга, ароматы неведомых берегов. Волны бились о каменный причал, о дубовый корпус корабля, бессильно падая вниз, чтобы отыграться в открытом море, когда деревянное судно не будет укрываться за каменной броней берега.

– Вот этот.

– Почему этот?

– Не знаю. Чувствую. Загружен больше. Значит, припасы на борту, не забывай – нам месяц плыть.

– Большой какой! И пузатый…

– Устойчивый. И борта высокие. В море огромные волны… Все, пошли!

– Стой, кто идет?! Не подходи, застрелю! Подойдешь ближе чем на десять шагов – стреляю! – Стражник на борту нацелил в грудь Андрею арбалет, и Монах остановился.