Александр Бреусенко-Кузнецов - Демоны сквернословят

Какое такое благо настигнет Акарча в пыточной? Нет, определённо, менестрелю туда совсем не хотелось. Но с учётом тяжеловесной массивности подмастерья Даба, вариантов «не пойти» у него теперь не было.

– Для моего блага? Что вы имеете в виду?

– В подробности я не посвящён, – развёл руками казначей, – думаю, мастер Удухт вам всё разъяснит гораздо лучше меня.

Даб только понимающе ухмыльнулся. По его виду каждый уразумеет: не только мастер, но и подмастерье готов многое разъяснить, и вовсе не обязательно прибегая к помощи слов.

Большую часть пути к пыточному подвалу Даб с Акарчем прошли крытыми переходами без окон. На полпути менестрель взмолился:

– Может, вы меня отпустите? У меня есть чем заплатить, к тому же я правда ни в чём не виноват…

– Мастер Удухт отпустит, – пообещал Даб, причём таким тоном, будто говорил об отпущении грехов.

Акарч основательно приуныл. Вот так посещай инквизиторские замки, сей ростки добра и почитания Смерти… Ведь ничем же не заслужил! Подумаешь, парочка смертных грехов, не исповеданных некроманту – но зато ни одного живого!

Ишь как оно бывает! Добиваешься чего-то, становишься пусть не самым уважаемым, но мертвецом. Служишь делу некрократии. Мнишь себя вольным человеком, и тут в одночасье теряешь всё, что ценил: и мула, и свободу.

Не в том ли дело, что менестрель в своё время не уплатил налог Смерти с покупки злополучного мула? Так когда ж то было! Неужели только недавно вскрылось?

– Пришли, – сказал Даб и легонько подтолкнул в спину. В подвал вела лесенка, где вдвоём разминуться трудно.

Акарч почувствовал, как сильно в его ногах загустел бальзам. Стал спускаться, будто на ходулях. То, что мастер-палач принимает его не в каком-то другом помещении, а специально сходит в пыточный подвал – уже на многое намекало. Но за что? За что?

Пыточный подвал – помещение, освещённое скудно, но менестрель всё равно зажмурился. Веки так и слипались от страха что-либо разглядеть в этом средоточии членовредительной жути.

Но глаза закрыть – не фокус. Акарч не догадался перестать дышать. И в ноздри его так и ударили тошнотворные запахи крови и бальзамов.

Здесь пытают. И живых, и мёртвых. Ну, живых-то ладно, но мёртвых за что? Нас-то – верных, добрых, искренних?

Мёртвых пытают зря. Владыке Смерти даже подозревать их в чём-либо – наверное, неудобно. Уж они-то доказали преданность его делу самым дорогим, что имели: и деньги немалые, и жизнь свою молодую – всё принесли на алтарь посмертия.

Но Инквизиция – не сам Владыка, милосердия у неё поменьше. А палачи при ней – так и вовсе другое дело. Их, конечно, тоже можно понять. Палачам надо выслужиться, а как же это сделать, если никого не пытать? И если находишься ты в мертвецком Запорожье, где живых людей более не сыскать, что тебе остаётся, как не брать в работу мертвяков?

Акарч заметил, что и рад был бы оправдать мастера Удухта, если бы только жребий пострадать не выпал на его собственную драгоценную шкуру.

Усилием воли менестрель заставил себя приоткрыть глаза. Да, освещение так себе, но видно неплохо. Свет обеспечивают несколько вечных магических свечей в трёх канделябрах по углам, а также – в чётвёртом углу – раскочегаренная жаровня.

Правда, менестрель по-прежнему видел не всё. Он просто не мог заставить себя в некоторых направлениях посмотреть. Оттого пространство пыточного подвала выглядело каким-то фрагментарным. Тут не вижу, тут вижу, тут не вижу опять. Видно проходы между столами, стены из грубо обработанного серого камня. А не видно, где здесь пытают и чем именно.

Самого мастера Удухта несчастный арестант тоже не сразу заметил, а надо бы иначе. Ведь если палач обидится пренебрежительному поведению жертвы, то такая его обида ей ничего хорошего не сулит.

– Вы делаете вид, что меня не видите. Почему? – слова палача надёжно таили обиду, но несли явную угрозу – жуткую, парализующую.

– Простите, я не нарочно… – выдавил Акарч.

А чего удивляться? По сравнению со здоровяком Дабом мастер-палач выглядел не так уж и представительно, да и парадный алый фартук сменил на затрапезный – серо-бурый, в разводах.

Поводов заметить Удухта вовремя, конечно было тоже предостаточно. Стоял он прямо посреди пыточного подвала, по хозяйски расставив ноги – это раз. Был довольно-таки рослым – это два. В третьих, тоже невольно запоминающаяся часть тела – крупная яйцевидная голова, большую часть коей составляет лицо с глубокими провалами для глаз и рта – словно топором вытесанное. Туповатое же выражение на лице – намеренную невыразительную маску – легко разоблачали свирепые молнии взглядов, что сверкали из-под бровей. В точности таким Акарч и представлял себе «взгляд убийцы» – о котором сам же упомянул в добром десятке авторских баллад.

– Не нарочно? – поехавшие вверх дуги бровей Удухта, должно быть, означали крайнее изумление.

– Я… испугался, – честно пояснил Акарч.

А ведь по дороге собирался прикинуться бесстрашным мертвецом и даже попытаться призвать палача к ответу: что ж это он своих пытает?

– Ну, это дело хорошее, – крупное лицо мастера улыбнулось, но взор так и не смягчился.

Все обиды поверхностны. И в данном случае не важны. По сравнению с тем, что клокочет во взгляде Удухта, любая гневная требовательность оборачивается доброй заботой о чьём-то совершенстве. Вот потому мастер не обижается. Попробуй вознегодуй на человека, которому тобой же заранее предначертано перестать существовать!

– Я… хотел бы спросить, чему обязан задержанием, – робко выказал Акарч своё требовательное недовольство.

– Демонам, – ответил Удухт односложно. Но ответил.

– Каким «демонам»?

– Тем, которые в вас вселились.

– Признаться, не замечал, – Акарч осторожно намекнул Удухту на его несомненную ошибку, – а что заметили вы?

– Я заметил, что на представлении вы пели и говорили в рифму. Есть целый класс демонов, который делает то же самое. Их так и зовут: « Демоны, говорящие в рифму ». Эти демоны – закоренелые мятежники, а рифма – их опознавательный знак.

– Но помилуйте! – вскричал Акарч. – Я ведь менестрель! Всякий из нас неизбежно – время от времени – рифмует слова, которые собирается петь. Это не говорит о присутствии демонов.

– Но вы не будете отрицать, что на представлении вас посещало вдохновение?

– Пожалуй, – проблеял Акарч, уже догадываясь, к чему палач клонит.

– Так вот, это состояние – верный признак демонического вмешательства.

Значит, из меня будут изгонять демона, понял артист не без уныния. А ведь как трудно сыскать невидимого демона в теле мертвеца. Особенно, если его там нет! Что, коли не найдут – будут искать до бесконечности?