Натали Якобсон - Рианон

Мадеэль мысленно приказал другим готовиться к наступлению. В полет. Уже пора. Дневной свет гаснет. Ночь – время огня. Он пройдется, как рыжий дождь по медному покрытию городских крыш, и шпилям дворцов и куполам соборов, где нет божества, и даже по заветным башням. Как град на город обрушится оранжевый фейерверк драконьего огня, а на завтра останется только пепел и воспоминание. Не нужно ни войны, ни звона мечей, ни долгих поединков, всего лишь один налет и в пламени затихнут все крики и мольбы о пощаде. Мир безжалостен к его желанию, так значит и он, бессмертный, будет безжалостен к миру. Плащ Мадеэля взметнулся на ветру. Пора.

– А ее ты тоже не пощадишь, – в последний раз задал вопрос Арно.

Мадеэль остановился. Его лицо стало непроницаемым, как у каменной статуи в отблесках далеко уже разгорающегося над горами в небесах пламени.

– Разве ты хочешь, чтобы кто-то из смертных повторил мою судьбу? Лучше пусть умрет одна прекраснейшая из смертных, чем сгорят заживо тысячи? Не так ли?

Арно не нашелся, что ответить. Он должен был согласиться, но внезапно вспомнил башню, и отражение свечей в золотых кудрях и звуки ее чарующей музыки. Может лучше пусть погибнут тысячи, а ангельский голос, поющий о любви и смерти, останется в вечности. Но менять свое мнение уже было поздно. Пламя уже извергалось на долину, превращая ранее цветущую местность в дымящийся ад. Мадеэль исчез, а драконы ринулись в полет.

Опять выигрыш! Кости снова выпали на удачу. И такое выходило уже не первый десяток раз. Высшие очки выпадали регулярно с тех пор, как она села за игральный стол, будто кто-то заколдовал кости. Лишь бы только никто из партнеров не обвинил ее в жульничестве, ведь она вовсе не мошенничала, ей просто невероятно, поразительно везло. Рианон поплотнее надвинула берет на лоб, чтобы скрыть пряди выбивавшихся из пучка золотистых волос. Никто не должен усомниться в том, что она всего лишь наглый, хорошенький мальчишка, паж или егерь, который на вечер сбежал от господина, чтобы испытать свое везенье в первом встретившимся кабаке и выпить. Жаль только, что для мальчика у нее было слишком нежное, по-девичьи красивое лицо. Ее не должны узнать. Она никогда не вернется назад. Когда ее хватятся, знатная дама должна исчезнуть, останется только юноша, который путешествует налегке и необычайно часто выигрывает.

Один из игроков с досады ударил кулаком по столу. Он уже проиграл все свои деньги. Горка медной мелочи росла на столе перед Рианон, под ее руками даже звякнуло несколько золотых монет. Все ее выигрыш.

Еще одна партия на удачу. Игроки разошлись, кто-то был возмущен, другие сокрушались, что им не повезло, но о том, что мальчишка шулер не могло быть и речи, ведь все кидали по очереди одни и те же кости, и он ничего не сделал для того, чтобы повезло только ему. Последний партнер, буркнув что-то об удаче новичка, тоже пересел за другой столик, а Рианон собрала выигрыш. Длинные тонкие кисти рук окунулись в медь и золото. Сокровища, как у дракона. Они пригодятся ей в пути.

Надо было обрезать волосы, чтобы не бояться, что берет вот-вот упадет с головы, и локоны рассыплются по спине. Кто-то будто смотрел на нее все время, пытаясь обличить в ней девушку, но кто? Она тщетно оглядывала таверну уже не в первый раз. Все посетители были заняты только сами собой и выпивкой. Никто не следил за ней. Так откуда же это ощущение, что кто-то пристально смотрит на нее, пытаясь запомнить все ее черты, и пламя свечи на столе уже дрожит от близкого дыхания наблюдателя.

Кто-то взглянул на нее сквозь окно таверны. Ей так показалось, и она вздрогнула. Что это мания преследования не может же кто-то так долго и так пристально наблюдать за ней, при этом оставаясь незамеченным.

Но чей-то силуэт за окном действительно вырисовывался. Кто-то в капюшоне, опущенном на лицо, бродяга или монах. Рианон бы отвернулась, если б вдруг тонкая бледная рука не прижалась к стеклу. Уж слишком белой и длинной она была, с вытянутыми пальцами и почти просвечивающей кожей. Нечеловеческая рука!

Что за странные мысли? Рианон мотнула бы головой, чтобы прогнать их, если б не опасалась, что слетит берет. Тот, кто наблюдал за ней, был уже в таверне. Она чувствовала это всеми порами кожи, хотя никого из присутствующих было не заподозрить. Неужели ощущение ее обманывает. Все будто бы заняты только своими делами. И все-таки она осмотрела каждый уголок, даже люстру и печь с горящими угольями. Казалось, что чей-то пристальный взгляд может быть устремлен на нее откуда угодно, даже из тех мест, где никакой человек не стоял. Особенно из этих мест. Кто-то смотрел, словно из пустоты и от этого ощущения становилось неуютно. Рианон поежилась. Нужно было бы выйти из таверны и пройтись. Может, это все оттого, что здесь слишком душно. Ее конь как раз встревожено всхрапнул за дверью у коновязи. Это было далеко, но она услышала и тут же кинулась туда. Свежий воздух дохнул в лицо и мысли о том, что кто-то может наблюдать за ней сидя прямо на раскачивающейся люстре под потолком или расположившись почти что в зеве раскаленной печи показались абсурдными. Воображение? Нет, ее фантазии иссякли с тех пор, как совет приговорил наследницу к жестокой реальности, страна, единовластной правительницей которой она должна была бы быть, никогда не будет принадлежать ей одной. Или пока не будет. Рианон привыкла настаивать на своем, только сейчас это было бессмысленно. Нужно выждать, нужно потянуть время до совершеннолетия, до освобождения.

Ее холеный, белый конь резко выделялся среди неприметных, коричневых мастей жеребцов и меринов. Надо сменить его потом или выдавать себя за королевского гонца. Только у того может быть экипировка и скакун такой стоимости. Сейчас не стоит вызывать ничьих подозрений. Ее наверняка уже принялись разыскивать. Пусть поищут сначала в замке, проверят все подвалы, все колодцы, пруды и городские дома. Замечательно, если никто не сумеет сопоставить разъезжающего на дорогом чистокровном скакуне молоденького пажа с исчезнувшей принцессой. Но ее преследователи могут оказаться чересчур предусмотрительны, поэтому скрываться нужно умело.

Рианон приложила палец к губам, призывая к молчанию. Нужно было взять коня за уздечку, погладить, потрепать по холке, вобщем успокоить обычными методами, но она привыкла делать иначе. Животные понимали ее, и чтобы подчинить их себе, ей не нужна была физическая сила, хватало лишь слабого мысленного контакта, едва уловимого знака «подчиняйся мне» и это срабатывало. Один жест, одна мысль и звери понимали ее, так как люди никогда не поймут.

Читать дальше