darketo31 - Смерти нет. Есть только Сила

Того, кто был его отцом, и того, кто стал его сыном.

Шми за стенами застонала, и Люк послал волну Силы, успокаивая ее и снимая боль. Ноги сами собой распрямились, дверь тихо отъехала в сторону, открывая путь, врач даже не успел рот открыть, а Скайуокер уже подошел к Шми, слабо улыбающейся и смотрящей на младенца, как раз разинувшего рот и завопившего во все горло.

Врач аккуратно завернул мальчика в пеленку, Люк протянул руки, подхватывая чудо Силы и окутывая его своим теплом. Энакин замолчал, сопя и хлопая глазками.

— Энакин. Твое имя Энакин Скайуокер. Добро пожаловать в мир, сын.

Где-то далеко прикрыл глаза старый магистр древнего ордена, ловя очередное видение.

***

Это было невероятно.

Энакин оказался тем еще… Скайуокером. Сплошная энергия и никакого вектора для ее применения. Малыш хотел всего и сразу. Есть, пытаться ползать, кричать из любви к искусству, дрыгать ручками и ножками, играть, привлекать к себе внимание, плакать, смеяться, спать.

Успокоить его было проблематично, Шми просто с ног валилась: Одаренный ребенок чувствовал малейшие изменения настроения своей матери или окружающих, тут же реагируя соответствующим образом. Люка он не хотел отпускать от себя категорически, мгновенно разражаясь ревом.

Скайуокер на провокации сына не поддавался, в конце концов, он воспитал нескольких детей, а потом и внуки были, так что методы борьбы и противодействия капризам были давно отработаны. Он разговаривал с малышом четко и ясно, без сюсюканья, легко считывая его потребности и успокаивая, если сын просто маялся дурью, так сказать.

— Энакин! — строго смотрел на шестимесячного сына Люк, держа непоседу на руках. — Сколько можно? Ты ведь знаешь, что это несъедобно! И вообще, тебе — рано!

Предмет спора — сейбер — плавал в воздухе над малышом, сопровождаемый его восхищенным взглядом. Малыш тянул ручки, пытаясь поймать ускользающий от него объект интереса. Шми улыбалась, глядя на упорного сына — тот делал все, чтобы добраться до вожделенной вещички.

— У! Ааа…

— Угу! А еще ооо… — рассмеялся Люк. — Вырастешь — сам сделаешь, обещаю.

Сейбер заложил крутой вираж и приземлился на пояс хозяина, где и замер. Загребущие руки Энакина тут же попытались его оторвать, но это было бесполезно, и малыш насупился.

— Настоящий Скайуокер! — гордо констатировал Люк. — Оружие, корабли, полеты.

— Весь в тебя? — иронично усмехнулась Шми, забирая сына. В глазах Люка мелькнуло что-то непонятное.

— Можно и так сказать. Мы оба — друг в друга. Точные копии.

***

Палпатин с интересом читал отчет, подготовленный его осведомителями. В галактике происходило нечто странное. Кто-то методично вырезал работорговцев, обчищая их до нитки. Если учесть, что на освободившиеся места вставал кто-то новый, а всякой дряни хватало, процесс напоминал отлаженный конвейер, и конца-края ему не было. Правда, в последнее время всякая мразь попритихла, а кое-где и свернула свою нелегальную деятельность.

Что особенно заинтересовало ситха, так это тот факт, что смерти были разнообразными, но в большинстве своем — очень характерными. Для почерка Одаренного убийцы. Преступников душили, ломали кости, вырывали сердца, резали на части сейбером.

Юстиция предпочла не связываться с таинственным отморозком, вычищающим галактику, закрывая на преступления глаза. Оно и понятно, это ведь не политики с тугой мошной, и не крутые торговцы, и не владельцы крупных корпораций.

Связываться с отребьем — значит не получить прибыли, зато замазаться в отходах по уши. Ситх презрительно скривился, вспомнив представителей так называемых органов правосудия. Мерзость! Дайте только добраться до вас, лживые мерзавцы…

Мысли потекли упорядоченным потоком. Кто же этот неизвестный? Джедай, слетевший с нарезки на почве восстановления справедливости? Палпатин вспомнил несколько таких случаев и поморщился: если уж Светлые срывались с катушек, то последствия обычно бывали ужасающими. Привыкшие подавлять свои желания, защитники галактики, сорвавшись, зачастую творили такие ужасы, что им самые кровавые маньяки завидовали. Но здесь явно не тот профиль…

Все четко, аккуратно, безупречно исполнено. Если бойня — то в качестве устрашения, а не от потери разума. Если ловушки — то тщательно продуманные. Если убийство — то хладнокровное.

Убийца всегда уходил с прибылью: денежной и нематериальной. Репутация. То, что зачастую важнее денег, но добывается гораздо труднее.

Именно это ставило Палпатина в тупик. Джедайское спокойствие и ситхские цели. Очень странное сочетание. Судя по всему, это след таинственного незнакомца, которого он иногда видит в видениях.

— Кто же ты?

У Дарта Сидиуса было полное ощущение того, что скоро они встретятся.

Солистка взяла верхнюю ноту, и Сидиус с удовольствием прикрыл глаза, наслаждаясь. Чистый голос певицы звенел хрустальным перезвоном, возносясь к древним сводам, и осыпался алмазными осколками, бередящими душу.

На губах Палпатина играла легкая улыбка, оперу он действительно любил, будучи знатоком и ценителем, разбирающимся в малейших нюансах, так что как минимум раз в месяц ситх баловал себя, любимого, походом в храм искусств.

Солистка протянула руки, выражая мольбу и отчаяние, владеющие ее героиней. Она плакала, повествуя о своей судьбе, о той предначертанной ей трагедии, что должна была свести ее в могилу.

Палпатин прижал руку к груди, искренне сопереживая несчастной героине. Вообще-то у ситха с сочувствием, жалостью и прочим была напряженка — Плэгас очень хорошо потрудился, выкорчевывая в своем ученике подобные дурные наклонности, но одно дело — реальная жизнь, совершенно другое — опера.

Дарт Сидиус мог искренне посочувствовать — но только здесь и только выдуманным персонажам. На большее куцей эмоциональной базы не хватало, он слишком рационалистичен, чтобы маяться подобным идиотизмом, впрочем, это не мешало ситху быть невероятно талантливым актером, весьма достоверно изображающим нужные чувства и эмоции.

Своей игрой Сидиус вполне законно гордился…

— Джеррис Саре просто великолепна.

Мягкий мужской голос вырвал Палпатина из грез, навеянных душераздирающей арией, повествующей о тяжких муках кошмарного выбора, стоящих перед отчаявшейся героиней. Ситх изумленно моргнул и повернулся к неожиданно заговорившему посетителю, находящемуся в соседней ложе.

Ложи в оперном театре были спроектированы так, чтобы, при желании, сидящие в них ценители прекрасного могли пообщаться друг с другом, не прилагая значительных усилий. Перегородки были невысокими, края соприкасались, конечно, при необходимости можно было и отгородиться, но зачем?