Unknown - Пока смерть не разлучит нас (СИ)

Облако недоверчиво приподнял бровь.

— Нет, — отрицательно покачал головой мужчина, — я, конечно, не рассказал им о том, что ты не предавал племя, а всего лишь полюбил бледнолицего юношу-офицера. Сказал, что тебя собирались казнить, а я спас, расплатившись оружием.

Анаквад улыбнулся, соглашаясь с такой версией событий.

— А ты рассказал им о том, как я принял тебя за бога, когда сын вождя выстрелил в торговца, посмевшего выкупить предателя, и убил его на глазах у спасенного?

— Он сдержал слово данное отцу и не убил тебя. Это — главное, — Старший опустил голову, усмехаясь в бороду, вспоминая, как испугался Облако, когда он воскрес, сраженный пулей выпущенной из его же винтовки, которой он оплатил жизнь индейца.

— Но теперь ты уже не считаешь меня богом? — тихо произнёс Старший, поднимая взгляд на индейца.

Он вспомнил, как впервые увидел чёткий профиль Анаквада — даже измученный голодом и жаждой, индеец был прекрасен особой, горделивой красотой; как просветлело его лицо, когда Старший объявил, что хочет заключить сделку. И смутно помнил краткий миг, когда он лежал в пыли, проваливаясь в забытье, а Анаквад из последних сил пытался зажать руками рану на боку мужчины.

Спасая индейца, Старший надеялся приобрести опытного проводника, надёжного товарища и друга, совсем не предполагая, что их отношения повернут в другое русло.

— Нет, — прошептал индеец и перекинул ногу, опустившись на бёдра мужчины. Наклонил голову, сводя расстояние между их лицами на нет. Какое-то мгновение они сидели неподвижно в обволакивающем мерном шёпоте реки, едва соприкасаясь губами и смешивая дыхание.

Старший взглянул в глаза Облаку, в которых, словно в тёмной смоле, увязли огненные искорки уходящего солнца, и улыбнулся тому в губы, придвигаясь и увлекая в лёгкий, почти невесомый поцелуй. С затаённым восторгом Старший углубил поцелуй, наслаждаясь скольжением языков, и обхватил ладонями лицо индейца, ощущая, как низкий горловой стон мужчины отдаётся мягкой вибрацией в пальцах.

Когда воздуха перестало хватать, Анаквад отстранился, сделал пару глубоких вдохов и предложил:

— Ты можешь сидеть на берегу, — он встал с колен Старшего и хитро улыбнулся, — а можешь присоединиться ко мне.

Стянув кожаные штаны и жилетку, он скинул сорочку и пошел к воде.

Старший, прищурившись, смотрел на индейца, посылающего по глади воды бегущие круги, и неторопливо снял одежду, откликаясь на приглашение. Осторожно ступая по скользкому от ила дну, Старший приблизился к замершему Анакваду вплотную, обмакивая пальцы в тёплую воду и рисуя на загорелой коже подобие ритуальных рисунков, начиная их от пояса и поднимаясь к груди.

Закатное солнце окрашивало бронзовую кожу Анаквада алым, скользило красноватыми отблесками по иссиня-чёрным волосам, рассыпавшимся по плечам — стройный и статный, он был похож на тотем, на древнее языческое божество, взирающее на него сквозь отблески ритуальных костров.

Старший мягко провёл кончиками по сильному плечу и шее, одной рукой отводя назад тёмные пряди волос, а второй обхватывая индейца за талию, прижимаясь в поисках большей близости. Желание живительным огнём разгоралось под кожей, заставляя мужчин тереться друг о друга, яростно сталкиваясь губами и языками в огненном танце.

Они стояли по пояс в воде, почти вплавляясь друг в друга, словно это место, где они стояли, было пересечением двух совершенно разных миров — так Облако, дитя прерий, преисполненное красоты суровых краёв, был непохож на утончённого белокожего аристократа-Старшего.

Мужчина с улыбкой наблюдал, как индеец благоговейно разглядывает оставленные им метки на светлых плечах, которые тут же мгновенно бледнели, истаивали, словно предрассветный туман в первых лучах солнца; как вздрагивал от острого удовольствия, когда Старший с силой прикусывал шею, зализывая красные точки-следы.

Эта покорность Анаквада распаляла его, застилая разум пеленой возбуждения, отчего он скорее оттеснил парня на мелководье, опрокидывая его на спину и нависая сверху. Жадные поцелуи-укусы, жаркое трение обнажённых тел, вырывающееся хриплое дыхание вперемешку с низкими стонами, быстрое движение переплетённых рук, подводящее обоих к самому краю — и мир утонул в оглушительном стуке двух сердец, подобном барабанному бою.

Всё ещё отходя от ошеломительно яркого удовольствия, они лежали в объятиях на отмели, а в дымчатой синей вышине зажигались первые яркие звёзды.

***

Их путешествие длилось несколько дней, за время которого Анаквад все больше и больше привязывался к Зои, открывая в ней все новые привлекательные черты характера, следил за ней взглядом, старался всегда быть поближе, и такой восторг горел в его глазах, что Старший неожиданно осознал: в сердце его Облака пришли чувства. Его душа излечилась от прежних потерь и снова готова впустить любовь в сердце.

Добравшись до форта Джесап, где их радушно встретили, Старший познакомился с полковником Ричардсоном и его молодой женой. Выяснилось, что вскоре они собирались отбыть на Север, направляясь в город, где проживала тетя мисс Брэдбери.

Элизабет настолько загорелась идеей поехать с ними, а миссис Ричардсон — возможностью иметь в компаньонках такую приятную спутницу, что Старший понял: его миссия по охране девушек окончена.

Вот только он не чувствовал радости — его сердце разрывалось, стоило ему заметить, как Анаквад и Зои обмениваются печальными взглядами. Они еще не признались друг другу в своих чувствах, но неизбежное расставание тяготило обоих.

Приглашенный на последний ужин, что давал полковник Ричардсон перед отъездом, где офицеры обсуждали военную компанию Штатов по завоеванию Техаса, он узнал о смятении его жены — на севере не было чернокожих служанок у белых господ, и Зои могла очутиться на улице, если тетка Элизабет откажется ее принять.

Старший успокоил женщину и пообещал лично уладить эту проблему.

Вечером, после приема, он позвал Зои в свою комнату и выложил ей все начистоту: и то, что ее присутствие в дальнейшем станет для Элизабет обузой, и то, что Анаквад любит её, таким образом предоставив Зои возможность самой выбирать дальнейший путь.

А после спросил напрямую о ее схожести с мисс Брэдбери.

Девушка держалась с достоинством, ничем не уступавшим королевскому, а уж королев повидал на своем веку Старший немало. Она отметила его наблюдательность и призналась, что у них с Элизабет один отец на двоих. Только молодая хозяйка ничего об этом не знала. Зои и сама узнала этот секрет несколько лет назад от умирающей матери, сосланной на полевые работы из господского дома, когда та понесла от хозяина.

Зои взяли в горничные, когда ей исполнилось двенадцать, а дочке хозяев — восемь. Всю жизнь она преданно служила сестре, оберегая ее от напастей и тревог, но когда умерли ее родители, а негров увели, именно она приняла решение разыскать тетку Элизабет.