Уинстон Грэм - Джереми Полдарк

— Что?

— Скажите мне, что я поступаю правильно. Давеча, когда мы ложили его, чтоб всё было как следует, я пошла вытрясти его кисет с табаком — он ходил с ним повсюду, вот ведь повезло, что в четверг не взял — и вот я пошла его вытрясти, и разрази меня гром, но тут как посыпались золотые соверены по всему полу, как мыши перед котом. Их было пятнадцать, а я ничегошеньки об этом не знала! Откуда он их надыбал, Господь знает, контрабандой, небось, но что меня мучает, так это правильно ли будет потратить это золото на его похороны.

Росс выглянул в открытую дверь.
— Теперь это золото твое, Пруди, делай с ним, что хочешь. Всё его имущество перешло тебе, но ты можешь найти деньгам и лучшее применение, чем растратить их на роскошные похороны. Пятнадцать фунтов — неплохие сбережения, на них ты прокормишься и приоденешься, хватит надолго.

Пруди почесалась.
— Джуд хотел бы приличных похорон. Всё дело в приличиях, мистер Росс. Чтоб мне пропасть, ежели не так. Мы должны устроить старику подобающий уход. Разве не так, Тина?

— Ыыы, — ответила Тина.

Подобающий уход Джуда начался в два часа пополудни, за день до самих похорон. Пруди вложила всю свою скорбь в эти приготовления, и в большой комнате хижины воздвигли стол из старых ящиков. Другие старые ящики за пределами дома служили стульями и столами для тех, кто не смог протиснуться внутрь. А таких было множество, пока вечерний ливень не прогнал их прочь.

Пруди, как главная скорбящая, смогла набрать достаточно черной одежды, чтобы устроить впечатляющее представление. У ее кузины имелись черные кожаные чулки, а Пруди состряпала юбку из купленного в лавке тетушки Мэри Роджерс отреза саржи. Собственную старую черную блузку она украсила траурными четками и кусками драного кружева, а Шар Нэнфан принесла черную вуаль. В этих одеяниях Пруди трудно было узнать, она восседала на почетном месте во главе стола, не пошевелившись во время всего обеда, ее сопровождали кузина Тина, Шар Нэнфан, миссис Заки Мартин и еще несколько женщин помоложе на дальнем конце стола.

На поминки пригласили и преподобного мистера Оджерса, но тот вежливо отказался, так что почетное место рядом со скорбящей вдовой отдали Полу Дэниэлу, старому другу Джуда. С другой стороны сидел констебль Вейдж, ведущий расследование убийства, также присутствовали Заки Мартин, Чарли Кемпторн, Седовласый Скобл с Джинни, Нед Боттрелл, дядюшка Бен и тетушка Сара Трегиглы, Джек Кобблдик, братья Карноу, тетушка Бетси Тригг и еще пятнадцать или двадцать прихлебателей.

Обед начался в два часа пополудни с большого глотка бренди, а потом все принялись пить и жевать с такой скоростью, словно нельзя было терять ни минуты. Поначалу великолепная вдова ела не с такой охотой, как остальные, поднося пищу под вуаль. Но когда бренди пробудило ее жизненные силы, она откинула символ скорби и стала уплетать за обе щеки вместе с остальными.

К пяти часам первая часть обеда была закончена, а к закату многие женщины стали расходиться, им следовало позаботиться о своих семьях, и число людей в комнате уменьшилось до пары десятков. Это всё равно было вдвое больше, чем следовало, чтобы нормально дышать в душегубке, наполненной дымом от очага и трубок. Кувшины с бренди, ромом и джином ходили по кругу, для вкуса к ним добавляли сахар и воду. Теперь начали петь псалмы. Дядюшке Бену Трегиглу, как старейшине церковного хора, доверили руководить, а Джо Пермван наигрывал на скрипке, словно царапал ржавый металл. Они спели все псалмы и хоралы, что знали, и еще некоторые, которых не знали, а потом перешли к патриотическим песням. Четыре раза спели «Боже, храни короля» и дважды «Пусть Трелони умрет», и еще несколько слишком пикантных песенок, если смотреть в более формальном свете.

Но теперь никто не чувствовал, будто присутствует на официальном мероприятии, а меньше всех Пруди, с сияющим, как штормовой фонарь, носом. Ее уговорили встать и исполнить песню с таким припевом:

«А когда он помер и закрыл глаза,

То больше денег не видал никогда».

Тогда тетушка Бетси поднялась и изобразила свой знаменитый танец, закончив его на коленях у констебля Вейджа. Возгласы, которыми их встретили, поникли до стыдливой тишины, когда все поняли, что пара пересекла границы приличия.

Пруди сунула ноги в домашние тапочки и снова медленно поднялась.

— Мои дорогие, дорогие друзья, — сказала она, — молю, не обращайте на меня внимания. Не смотрите на мою скорбь. И не обращайте внимания на старика, лежащего вон там, которого завтра закопают. Это только наше личное с ним дело. Вам нет причин вести себя тихо, как мышки, только из-за этого. Ешьте, пейте и делайте, что душе угодно, не его это дело, как я поступаю с евонными деньгами, когда он отправляется в вечный сон, — она передернула могучими плечами и окинула всех сердитым взглядом. — И вообще, как это он столько лет мог прятать от меня золотишко. От собственной жены! Ну почти что от жены, разницы никакой.

Чарли Кемпторн хихикнул, но констебль Вейдж торжественно ткнул его по ребрам и покачал головой — не время и не место демонстрировать вульгарное веселье.

— Всю мою благословенную жизнь, — сказала Пруди и икнула, — он был моим светочем, моим стариком, если хотите знать правду. Старым тощим котярой. Пройдохой, каких поискать. Гроша ломаного не доверишь. Но такой уж он был, кто спорит. Такой уж он был, мой старик.

Пол Дэниэл шмыгнул носом. После мгновений веселья и выпитого спиртного все стали сентиментальными.

— А как говорил, когда напьется! Говорил! Мог бы проповедника перещеголять в любой день недели, даже в воскресенье. Но уже многие месяцы был не в себе. Это всё с ним сделали эти грязные лживые воры и убийцы. Он прям угасал. Вон оно как. Джуд прожил трудную жизнь, и под конец это сказалось.

Она резко села, не успев закончить, потому что колени подогнулись. Констебль Вейдж встал. Когда его не призывал долг службы, он работал колесным мастером.

— Братья и сестры, — произнес он. — Вы прекрасно знаете, что я не из слабаков, но не годится, если мы закончим этот обед, не помянув нашего дорогого брата Джуда, только что отбывшего к цветущим полям и зеленым лугам рая. Злодеи его пристукнули, но закон их настигнет, не сумлевайтесь.
Он приложил руки к животу.

— Точно, точно, — откликнулась Пруди.

— Так что не стоит забывать о пустом месте за этим столом, — Вейдж огляделся, но не заметил ни единого незанятого ящика. — О пустом месте за этим столом, — повторил он, — и будет правильно и подобающе, если мы поднимем стаканы за дорогого усопшего брата.

— Ыыы, — сказала Тина.

— За нашего дорогого брата, — провозгласила Пруди, поднимая стакан.
Все выпили.