Майкл Кристофер - Женщина и кларнет

ДЖЕК. Слушай, что с тобой?

ЛЮБА. Да ничего. Хочу знать, какая у нас программа, чтобы сориентировать свои ожидания. Так что будем делать?

ДЖЕК. Не знаю. Не знаю я, что мне делать.

ЛЮБА. Тогда поешь.

ДЖЕК. Как я могу есть, зная, что там мои дети умирают с голоду?

ЛЮБА. Ничего, не умрут.

ДЖЕК. Я зарабатываю сто тысяч долларов в год, а у моих детей рахит.

ЛЮБА. Так. Ясно. Ужин — мимо. А как насчет секса?

ДЖЕК. Я сейчас не готов.

ЛЮБА. Ну, перестань. Один разочек, быстренько, на посошок.

ДЖЕК. Слушай, я правда, нервничаю.

ЛЮБА. Понятно. Ужин — мимо, койка — мимо. Беседуем о жене.

ДЖЕК. Ну вот, теперь ты злишься.

ЛЮБА. Теперь? Да что ты! Я злилась еще до твоего прихода… Злилась, когда готовила ужин. Злилась, когда летела с работы домой, и принимала душ, и красилась и надевала твое любимое платье!. Я злилась весь день, потому что не знала, вспомнишь ли ты вообще, что обещал придти. Я злилась вчера, когда ты позвонил сказать, что придешь сегодня, если получится, но что ты не уверен, потому что вероятность, что не получится, гораздо больше. Я злилась позавчера, когда ждала твоего звонка в надежде услышать что-нибудь романтичное, типа «Как дела?» А больше всего я злилась два года назад, в тот день, когда тебя впервые встретила!

ДЖЕК. Я хотел чтобы нам с тобой было хорошо.

ЛЮБА. Нам было хорошо.

ДЖЕК. А теперь — нет?

ЛЮБА. Теперь… Не знаю. Теперь тебе пора домой. Давай. Иди. ДЖЕК. Ненавижу свою жизнь. Понимаешь? У меня есть все, чего я хотел, и все это я ненавижу.

ЛЮБА. Так измени все это. Измени! И не ради меня. Ты хоть секунду о себе подумай. Что ты с собой делаешь? День за днем убиваешь на то, чтобы продать очередные затычки для дырявых задниц, а по вечерам возвращаешься в дом, где сидит жена, изнывающая от бездуховности, и три бестолковых вечно голодных подростка, и при этом ты еще завел роман с женщиной, которую у тебя нет ни сил, ни времени даже трахнуть. Это называется жизнь?

ДЖЕК. Неужели все так плохо?

ЛЮБА. Не так. Гораздо хуже. Просто в данный момент я подбираю самые мягкие выражения.

ДЖЕК. Сбежать бы куда-нибудь. На пару недель — в Париж. Чтобы завтрак в постели. И заниматься любовью когда угодно. И где угодно. И чтоб не возвращаться домой

ЛЮБА. У тебя же всего одна жизнь.

ДЖЕК. Ну хорошо, положим, ее я бросил. А что будет с детьми?

ЛЮБА. А что с ними будет?

ДЖЕК. А ты знаешь какая статистика у детей разведенных родителей?

ЛЮБА. Знаю. Они гораздо меньше страдают от кариеса.

ДЖЕК. В чем тебя не упрекнешь, так это в сострадании.

ЛЮБА. Наверное. А тебе известна статистика детей неразведанных родителей?

ДЖЕК. Что ты хочешь этим сказать?

ЛЮБА. Что на каждого Эйнштейна, который вырос в счастливой семье, всегда есть Моцарт, который вырос в несчастливой. И не говори, что все ради детей. Гробя свою жизнь, ты добиваешься только одного — гробишь свою жизнь.

ДЖЕК. Да, ты права. Я ничего к ним больше не испытываю. К моим деткам. Я смотрю на них — веселые, симпатичные, здоровые — такие как я хотел. Но я утратил чувство, что они — мои. И Маргарет тоже. Я смотрю на них и думаю — откуда они, эти ребята? Что они делают в моем доме? И сам этот дом! Эта мебель, машины. Откуда все это? Почему эти вещи окружают меня?

ЛЮБА. Да, я понимаю. ( Кларнетисту ) Поиграй что-нибудь. Пожалуйста. Что угодно, только играй.

Музыка Q-12.

ДЖЕК. Я все пытаюсь вспомнить, как все это начиналось, чего я хотел добиться — и не могу. Одно знаю — я хотел чего угодно, но только не этого.

ЛЮБА. Я тебе верю.

ДЖЕКи ЛЮБА. Только не этого.

ДЖЕК. Да вся эта жизнь — не моя. Не моя. Я должен был все делать по — другому. Не знаю, как. А это все какая-то ошибка.

ЛЮБА. Я тебе верю.

ДЖЕКи ЛЮБА. Какая-то ошибка.

ДЖЕК. Где бы я ни был, что бы ни делал, я чувствую себя посторонним. Вчера вечером возвращаюсь домой, поднимаюсь по лестнице, стучу в дверь. В свою собственную дверь. Маргарет говорит, в чем дело, ты что, ключ забыл? Да, говорю, забыл. А я не забыл. Он у меня вот здесь был, в кармане. Я вдруг перестал понимать, где я… Не узнал собственного дома. Какие-то люди меня окликали по имени — я им не отвечал. Не потому что не слышал. Я слышал, но не понимал, к кому они обращаются. Вчера мне трижды звонили по телефону и говорили «Это Джек?», а я машинально отвечал: «Не туда попали», и вешал трубку. Что со мной происходит?

ЛЮБА. Ничего.

ДЖЕК. Нет, происходит. Что-то происходит. И это не я сошел с ума — я-то знаю, кто я. А вот остальные не знают. Принимают меня за кого-то другого. За какого-то Джека, у которого жена Маргарет, у которого хороший дом, где он живет с двумя детьми и двумя автомобилями, у которого отличная работа в шоу — бизнесе, а на другом конце города — любимая женщина, с которой он трахается. Или не трахается… Вот за кого они все меня принимают. Но это какая-то ошибка. Они все ошибаются, понимаешь? Потому что это вовсе не я! Слышишь? Не я!

Музыка смолкает.

ЛЮБА. Потом он долго сидел молча. Без движения. Даже не дышал..

Музыка Q-12A.

Словно вслушивался в свои слова. Я окликнула его: «Джек!» Он не ответил. А потом закрыл лицо руками и заплакал.

Джек закрывает лицо руками и плачет.

Я не знала, что делать.

Музыка смолкает.

Мужчинам намного тяжелее плакать. Потому что они плачут слишком редко.

ДЖЕК. Пропади оно все пропадом!

ЛЮБА. Точно. Пропади все пропадом..

ДЖЕК. Мне идти надо.

ЛЮБА. Посиди немного. Прошу тебя

ДЖЕК. Ничего. Все нормально. Я просто устал.

ЛЮБА. Я знаю, сказала я. Все равно, посиди. И он сидел. Они сидят и ждут, а когда не знают, что делать, они плачут. Когда у них руки связаны, они погружаются в себя — так глубоко, что сам черт их оттуда не достанет. А потом начинают врать. Они врут про самочувствие.

ДЖЕК. Что-то я, похоже, заболеваю. Может, грипп…

ЛЮБА. Все врут…

Музыка Q-13.

ДЖЕК. С утра чувствовал, что оно у меня начинается…

ЛЮБА. Чувствовал, да? Ну расскажи, что ты чувствовал?

ДЖЕК. Да что-то… Как-то всего корежит. Наверное, какой-то вирус.

ЛЮБА. Они врут, и ты чувствуешь себя уже совсем ненужной.

ДЖЕК. Просто я должен сегодня выспаться. Я все время недосыпаю.

ЛЮБА. Они врут, и отталкивают тебя все дальше.